Советские спецслужбы и Красная армия

5 января 1921 г. заведующий Конфликтным подотделом ЦК РКП(б) Деслер приступил к следствию[1050]. Самые нелестные подробности поведал 51-летний член РКИ, большевик с 1904 г., с перерывом с 1906 по 1917 гг.[1051] К. П. Злинченко — с тернистым революционным путем. В графе «Принадлежность к другим партиям (каким и когда)» анкеты Всесоюзного общества старых большевиков Злинченко указал: «Народная воля» 1892–[18]95; до 1901 г. — народн[ический] круж[ок]; с 1906 по 1917 г. состоял членом Швейцарской социали стич[еской] рабоч[ей] партии, левой фракции»[1052].

К. П. Злинченко рассказал, как А. Г. Васильев, которого он никогда не мог заподозрить в подобных срывах, в комнате коммунистической ячейки 2-го Дома Советов «ругался, стучал кулаками по чем попало, и его трудно было удержать». При этом движущей силой Злинченко признал алкоголь, оговорив все же, что «Васильев, старый член РКП, не желал оскорблять мою партию и ее ЦК (курсив наш. — С. В.)»[1053].

Положительную характеристику представила в ЦК член Замоскворецкого райкома РКП(б) Е. С. Гольденберг, состоявшая в партии с 1905 г. (билет № 223969), постоянно работавшая с А. Г. Васильевым в бытность последнего секретарем партячейки Академии Генштаба РККА, и др. старые большевики, считавшие себя «солью партии». Весьма осторожную характеристику дал С. И. Аралов, что было естественно с учетом его меньшевистского прошлого. Из боязни припоминания его летних «трудов» 1917 года Аралов никогда не «подставлялся» перед начальством и вышестоящими партийцами. Бывший заведующий Оперодом и военный комиссар Полевого штаба РВСР свидетельствовал: «Тов. Васильева знаю по работе в ВЧК (! — С. В.), и знаю с лучшей стороны, как вполне дисциплинированного, честного и вполне преданного партийного работника, состоящего в партии чуть ли не с 1905 или [190]6 года, [он] питерский рабочий, насколько мне известно — член Московского совета. За все время, как я его знаю, мне не приходилось ни от кого слышать, а также и самому замечать за ним чего-либо такого в его поведении, что бы могло дискредитировать нашу Партию. Случай, произошедший во 2-м Доме Советов, сильно меня поразил своей неожиданностью, т. к. я не допускал никогда, чтобы это могло с ним случиться»[1054].

В качестве секретаря партячейки Академии Генштаба А. Г. Васильев сам себе подписал следующую характеристику: «Слушатель Академии Генерального штаба А. Г. Васильев состоит в настоящий момент на дополнительном (3-м) курсе и является одним из самых видных и активных партийных товарищей, что подтверждается тем, что с первого дня своего появления в академии на основном курсе в [19]18 году и по сей день, за исключением пребывания на фронте, т. Васильев занимает руководящую роль в ячейке, будучи почти постоянно выбираем в [ее] бюро. В настоящее время (декабрь 1920 года. — С. В.) является председателем бюро ячейки, состоит членом Московского совета и принимает активное участие в работе Военно-научного общества»[1055].

«Дело бывшего члена ВЦИК товарища А. Г. Васильева» слушалось 20 января 1921 г. Оргбюро ЦК РКП(б) в составе Л. П. Серебрякова, Н. Н. Крестинского, Е. А. Преображенского, а также нескольких технических сотрудников, не имевших в ОБ решающего голоса. Оргбюро ограничилось вынесением Васильеву «строгого выговора с занесением в партбилет»[1056]. Не исключено, что ключевым стало обвинение А. Г. Васильева К. П. Злинченко, которого в партии любили далеко не все. Если верить Г. А. Соломону, отнюдь не испытывал к Злинченко теплых чувств один из трех членов Оргбюро, которому выпало сомнительное удовольствие решать судьбу Васильева — Е. А. Преображенский[1057]. Напомним также, что после ареста Васильев просил московских чекистов связаться в том числе с Секретарем и членом ЦК РКП(б) Н. Н. Крестинским — большевиком-«уральцем» и ближайшим товарищем в высшем партийном руководстве покойного Я. М. Свердлова.

В своих партийных документах А. Г. Васильев заявил, что за шесть лет работы в боевой обстановке (1914–1920 гг.), то есть со времени Первой мировой войны, он получил «многочисленные ранения и контузии»[1058]. Правда, в каких именно боях, старый большевик не уточнил. Свет на это не проливает и его личное дело, из которого складывается стойкое впечатление, что, если в строю Васильев и побывал, то в бою он, по всей видимости, никогда не был.