Советские спецслужбы открывают Восток

В изученных материалах содержится большое количество терминов, производных от наименования правительства Алаш-Орда, которые активно использовались в партийных и советских документах и всегда с негативным оттенком, фактически превращаясь в ярлык — средство сведения счетов с политическими оппонентами. Мы видим также, что московские аналитики явно опирались на конструкты, хорошо знакомые им по работе в русскоязычной среде «внутренней» России, что не всегда способствовало выработке объективного видения проблем и процессов.

В сущности, задача специалистов-«восточников» была проста: нужно было выявить и подтвердить собственный прогноз начала 1920-х годов о неизбежном слиянии «ручейков» «восточной контрреволюции» в полноводную «реку». В случае с «Алаш» ко второй половине 1930-х годов они с этой задачей вполне успешно справились, накопив весомые, с их точки зрения, аргументы для применения различного рода идеологических и репрессивных мер.

Оренбург как «центр восточной контрреволюции»: неизвестные страницы деятельности казахского национального движения «Алаш-Орда» в 1920-е годы [146]

Современные специалисты подчеркивают дефицит источников, которые могут полить свет на методы работы и выработку оценочных механизмов в отношении казахской интеллигенции со стороны органов ГПУ-OГПУ[147]. Как справедливо отмечает Паоло Сартори, источниковедение Центральной Азии 1920-х годов страдает от недостатка агиографии и «местных историй» (local stories), поэтому мы вынуждены обращаться к немногочисленным, но от того имеющим еще большую ценность, свидетельствам русскоязычных официальных источников, вышедших, в том числе, из-под пера работников спецслужб[148]. Мы не можем полностью доверять информации, содержащейся в материалах органов госбезопасности, как и считать ее объективной, но можем использовать эту документацию как источник для понимания исламского дискурса, формировавшегося государственным репрессивным аппаратом и использовавшегося работниками ОГПУ и НКВД.

В данном разделе внимание уделено сюжету освещения деятельности «Оренбургского центра», который, в первой половине 1920-х годов, по сведениям спецслужб, объединял наиболее активных идеологов и сторонников «Алаш» и деятелей Алаш-Орды. Мы рассмотрим эти материалы через призму выработки оценочных суждений работниками ОГПУ. Для раскрытия основных идей мы используем ранее не введенные в научный оборот источники Центрального архива ФСБ России и Государственного архива Российской Федерации, отражающие заявленную проблематику.

Волею истории Оренбургу было суждено сыграть важную роль в судьбах российской тюркской интеллигенции: до событий 1917 г. он «был своеобразным пунктом активности и взаимодействия татарских, башкирских и казахских деятелей»[149]. В рассматриваемый период он сохранил эту роль медиатора, связующего звена между национальными лидерами различных регионов Союза. Особенно резонансной была деятельность представителей казахской интеллигенции, в силу объективных обстоятельств рассматривавших оренбургские земли как пространство, входящее в сферу их национальных интересов.

Проигрывая в политической и военной схватке с советской властью, правительство Алаш-Орды заявило о ее признании. При этом часть алашордынцев. признав политическую платформу советской власти, перешла на ее сторону, наиболее непримиримые покинули страну. Как и в случае с национально-религиозными лидерами в других частях советской России — СССР, в начале 1920-х годов власть, давая возможность «бывшим» реализовать себя в новых условиях, никогда не забывала об их «контрреволюционной сущности», поручая спецслужбам вести за ними наблюдение.

Общим местом в официальных документах и советской пропагандистской литературе той эпохи стало утверждение, рожденное в недрах советских спецслужб, о том, что активисты «Алаш-Орды» в 1920-1930-е годы вели «антисоветскую контрреволюционную националистическую деятельность»: создавали «нелегальные националистические организации», «проникали» в партийные и советские органы, «использовали органы печати и просвещения для борьбы с советским строем, препятствовали социалистическому переустройству аула, предпринимали меры к организации банд-повстанческих выступлений»[150].

Судя по материалам НКВД КазССР. в 1921 г. в Оренбурге возникла «контрреволюционная казахская националистическая организация алаш-ордынского толка»[151]. Часть активистов «организации» после перенесения столицы Казахстана в Кзыл-Орду в 1925 г. покинула Оренбург, другая осталась.