Советские спецслужбы открывают Восток

В материалах ЦА ФСБ России содержится уникальный документ, позволяющий реконструировать схему взаимодействия между различными лидерами и сторонниками «Алаш» в период 1921–1928 гг… - копия «Приблизительной схема казахской подпольной организации», перерисованная 5 мая 1958 г. помощником военного прокурора ТуркВО. капитаном юстиции Шуриным. В этом источнике Оренбург отмечен как важное место деятельности «алашевцев», именовавшееся «Оренбургским центром». Судя по схеме, он сохранял особый организационный статус в 1921–1924 гг. Именно из Оренбурга, где находился «цвет» движения, шла координация деятельности его сторонников, проживавших в Москве, Петрограде, Ташкенте. Самарканде. Чимкенте. Аулие-Ата, Алма-Ате, Петропавловске. Семипалатинске. Тургае, Акмолинске, а также Париже и Берлине[152]. По другим источникам, география деятельности организации была несколько иной: Южно-Казахстанская. Актюбинская и Западно-Казахстанская области. Она имела также «ответвления» в Башкирии (группа Джумагалиева) и в Оренбурге (группа Саулгабаева)[153]. В общем, деятельность «Центра» простиралась везде, где проживали находившиеся под наблюдением спецслужб сторонники Букейханова и его идей.

В других источниках мы находим похожие данные ГПУ-ОГПУ 1921–1925 гг., которые фиксировали наличие нескольких групп бывших «алашордынцев», в частности в Оренбурге проживали: Д. Адилев, А. Буксйханов, А. Байтурсунов, М. Дулатов. А. Кенжин, И. Омаров, Б. Сарсенов, К. Токтабаев[154]. По другим сведениям, здесь заправляли «следующие активные алашордынцы»: Аймаутов, Байтурсунов, Баймухаметов. Бисалиев, Дулатов, Казмухамедов, Коржаубаев, Кубенов. Муканов[155].

В документах ПП ОГПУ по Казахстану отмечается, что в состав «Оренбургско-Тургайского областного комитета партии “Алаш”», входили: К. Арыгензисв, А. Биримжанов, А. Байтурсунов, Г. Биримжанов, А. Буксйханов, О. Джанибеков, А. Джунубаев, А.-К. Доданов, С. Досжанов, М. Дулатов, М. Искулов, И. Нурмухамедов, И. Омаров. Т. Шонанов[156].

Сравнительный анализ материалов показывает, что обнаруженная нами «схема подпольной организации» носит более универсальный и информативный характер. Количество «подозрительных» персонажей в схеме заметно больше. Кроме того, обращает на себя внимание не уточненная география ее деятельности, что свидетельствует об отсутствии четкого понимания сущности происходивших процессов и дефиците информации у работников местного и центрального аппарата ОГПУ.

Целью нашего исследования не является критический анализ объективного или субъективного характера данных спецслужб о «подпольной» организованной работе лидеров казахской интеллигенции в «оренбургский» период ее деятельности. Для ответа на этот вопрос требуются дополнительные изыскания, однако уже опубликованные источники и исследования специалистов заставляют нас думать об определенной небезосновательности подобных заключений[157].

Для нас важно иное: в 1920-е годы ГПУ-01 НУ пристально наблюдало за деятельностью «восточных» «контрреволюционных партий и организаций», постепенно формируя совершенно определенный спектр жестких оценок и прогнозов, определивших впоследствии историческую судьбу не только «алашевцев», но и других советских национальных элит. В 1920-е годы в поле зрения Восточного отдела ГПУ-ОГПУ и полномочных представительств (ПП) ОГПУ, специализировавшихся на этих сюжетах, находились практически все нелегально существовавшие в пределах Союза национальнорелигиозные объединения: в Азербайджане («Иттихад-Ислам», «Мусават»), Средней Азии («Милли-Истиклял», «Иттихад-Ислам»), в Крыму («Милли-Фирка»), Башкирии, Татарии и в Казахстане («Алаш»),

Важно отметить, что во второй половине 1920-х годов у работников спецслужб оформилась идея о централизации усилий подобных течений и движений. «Характер деятельности баев и мулл в этот период времени заставляет представителей органов ОГПУ сделать вывод о том, что контрреволюционная работа объединяется и руководится каким-то центром, имеющим общий план контрреволюционной деятельности (выделено нами. — В.Х.)»[158].