Советские спецслужбы открывают Восток

Жители Чечни пристрастно следили за ситуацией в иных мусульманских регионах страны и соседних стран. События в Афганистане и налеты т. и. басмачей в июне 1929 г. на советские пограничные пункты на советско-афганской границе взволновали население. Бегство афганского эмира Амануллы и укрепление позиций нового правителя Бачаи Сакао расценивалось как новый фактор, делавший вероятным совместное выступление Афганистана и Великобритании против СССР. Еще один слух, распространявшийся в июне 1929 г. в Чечне и негативно влиявший на обстановку — информация о том, что съезд безбожников в Москве постановил закрыть все мечети и уничтожить Коран[316]. Эти и подобные настроения, зачастую не имевшие ничего общего с реальным положением дел, служили ярким индикатором неприязненного отношения к власти со стороны консервативно настроенной части чеченского общества и отнюдь не способствовали оздоровлению социальной обстановки.

Таким образом, документы органов госбезопасности в качестве ведущих факторов, влиявших на социально-экономическое и политическое положение Грозного в 1920-е годы, указывали следующие.

Национальный антагонизм, связанный с ошибками во время поведения земельной реформы, административно-территориальным размежеванием и установлением новых границ, проведение различных радикальных преобразований на Северном Кавказе без учета местных условий и уклада горских народов, отрицание религиозных традиций — все это вызвало у чеченцев недовольство, которое нередко принимало форму сопротивления. Точечное сопротивление (т. н. политический бандитизм), процветавшее в первой половине 1920-х годов, в определенном смысле перекликалось с тем, что происходило, к примеру, в Туркестане, но, преследуя принципиально те же цели, имело сравнительно меньший масштаб.

Негативный для Москвы эффект усиливала и пропагандистская деятельность религиозных лидеров, выражавшаяся, кроме прочего, в распространении антисоветских слухов. Роль же духовных лидеров в обоих регионах оценивалась идентично, и работать с ними, по мнению ОГПУ, следовало аналогично.

Все это, в свою очередь, создавало реальную угрозу безопасности для рабочих и администрации предприятий и заводов «Грознефти». Несмотря на то, что до апреля 1929 г. Грозный был самостоятельной административной и экономической единицей, не входившей в состав Чечни, он был также подвержен влиянию изменений политической обстановки в Чечне и в Сунженском казачьем округе. Затруднительное экономическое положение всего региона, в том числе Чечни и Грозного, продовольственные затруднения, недостатки в снабжении продуктами питания и предметами первой необходимости рабочих «Грознефти» (а со второй половине 1920-х годов и безработных), равно как и трудовые конфликты, негативное отношение к спецам, попытки переложить на них ответственность за ошибки и недостатки в работе нефтедобывающих предприятий — все это осложняло процесс модернизации производства и социальных преобразований.

В 1920-е годы в ГПУ-ОГПУ была создана довольно стройная и регулярно совершенствовавшаяся система информационного обеспечения центральной власти. На основе анализа информации, поступавшей из различных областей, губерний, краев (в том числе из СКК и из Чечни), готовились аналитические документы, изучение которых и сопоставление с документами из других архивов позволяет сделать вывод, что они были актуальными и достаточно информативными. Аналитики ОГПУ выделяли наиболее существенные проблемы, характерные для ситуации в Грозном. Чечне и на Северном Кавказе, стараясь обозначить причины их возникновения и реальные или потенциальные угрозы. К недостаткам деятельности органов ОГПУ на Северном Кавказе следует отнести нехватку кадров, обладавших знаниями о специфике культурного, социального развития региона и владевших языками народов Северного Кавказа, что создавало определенные трудности при организации контрразведывательной работы.

К истории геополитического противостояния на Северном Кавказе [317]

По данным Восточного отдела ГПУ, Кемаль-паша имел своих представителей в Тифлисе и поддерживал связь с горскими центрами. Представитель Кемаля-паши Кундухов объезжая аулы Осетии, агитировал их жителей к поддержанию тесной связи с Турцией, подчеркивая, что только с Турцией может прийти спасение горцев Северного Кавказа и их возрождение[318] .

Турки активно использовали российских эмигрантов, проживавшей в Турции с XIX века, так как они имели широкие родственные связи среди народов Северного Кавказа и других регионов, служили не за страх, а на совесть своей новой родине. В сводке Иностранного отдела ГПУ по «горскому вопросу» от 28 декабря 1923 г. говорится: «В составе общественных сил, имеющих серьезное значение на Ближнем Востоке, следует отметить эмигрантов-горцев Северного Кавказа, с 1864 года поселившихся в Турции, Сирии и Египте, численностью до двух с половиной миллионов человек»[319].