Советский детектив. Том 7. Один год

— Он самый, — ответил Иван Михайлович, узнав голос Липатова. И, подчеркивая красным карандашом несуразицу в служебной бумаге, осведомился: — Чем порадуешь, Липатов?

Липатов доложил, что к Ивану Михайловичу опять пришла делегация из Дворца пионеров. «Они были уже дважды, но вы отсутствовали, теперь ребята явились в третий раз».

— Ладно, пускай идут, — сказал Лапшин. — Только вели там милиционеру проводить, а то запутаются в наших ходах-переходах.

Делегатов было двое — оба раскрасневшиеся от мороза, совершенно под цвет своих галстуков, оба чуть взволнованные, поскольку они находились «внутри самого уголовного розыска», оба напряженные, ибо момент, с их точки зрения, был ответственный и от успеха или неуспеха их речей зависело многое в смысле авторитета.

— Будем знакомы, — сказал Иван Михайлович. — Лапшин.

— Борис! — сказал мальчик покоренастее и посмуглее лицом.

— Леонид! — представился другой мальчик. И добавил: — Котляренко.

Мальчики сели, и тотчас же опять зазвонил внутренний телефон. Секретарь комсомольской организации милиции Петрусь Овчаренко жалостно просил Лапшина не отказывать «делегатам». Дело было в том, что Шилов уже дважды не по своей вине надувал Дворец пионеров. Первый раз сорвал мероприятие, уехав в Москву, а нынче, как известно Лапшину, заболел. Ребята ничего не знали до самого последнего момента и сегодня толкутся у дежурного бог знает сколько времени.

— Так, — сказал Лапшин, повесив трубку и вглядываясь в мальчиков. — О чем же, собственно, вы желали бы от меня услышать?

Борис слегка толкнул Леонида локтем, тот посмотрел на Лапшина исподлобья и ответил:

— Как вы боретесь с преступностью, причины ее в наши дни, а также различные методы работы наших органов безопасности. И примеры, конечно, так, чтобы оживить доклад.

«Ух ты!» — подумал Лапшин, но промолчал.

— Вообще повседневность угрозыска, ее, то есть его, героические будни, — перебил Борис. — Конечно, мы никакие тезисы вам предложить не можем, просто беседа.

— А когда же она должна состояться, эта беседа?

— Как когда? Сейчас. Ребята ждут. Товарищ Шилов нас не предупредил, народ собрался, положение просто безвыходное получается.

Лапшин усмехнулся и запер сейф. Мальчики тоже поднялись. У Главного штаба они пересекли Невский. Мальчики шагали чуть спереди, Иван Михайлович изредка слышал фразы, которыми они обменивались.

— Шпага — оружие мужественных! — говорил Леонид, сильно размахивая портфелем. — И не спорь. А хочешь, спросим у товарища Лапшина.

Борис, видимо, не захотел. Погодя Леонид толкнул своего товарища плечом и осведомился:

— Сколько живет клоп, как по-твоему, Борька?

Борька о клопах знал мало.

— Человек должен быть энциклопедически образованным, — услышал Лапшин. — Знай, ничтожество, в сухом виде клоп может просуществовать до четырехсот лет…

Лапшину стало смешно и захотелось потолкаться и повозиться с этими мальчишками, вываляться с ними в снегу и забыть свой возраст. Но, разумеется, он ничего этого не сделал, а только спросил:

— Неужели до четырехсот, товарищ энциклопедист?

— А вот честное пионерское под салютом всех вождей! — яростно поклялся Леонид. — Своими глазами читал, не верите?

Они дошли до Садовой и остановились, пережидая, покуда проедут грузовики и трамвай.

— «Нет ничего лучше Невского проспекта, по крайней мере в Петербурге, — вдруг утробным голосом продекламировал Борис. — Для него он составляет все. Чем не блестит эта улица-красавица…»

— Что это такое? — спросил Лапшин.

— Как чего? Гоголь — «Невский проспект».

Теперь они шли мимо Публичной библиотеки.

— Вы разве Гоголя не читали? — спросил Борис. — Гоголя, Николая Васильевича?

— Гоголя я читал, — задумчиво и немного печально сказал Лапшин. — Читал Гоголя Николая Васильевича, как же, читал…

И вдруг ясно и отчетливо представилось ему, о чем он нынче будет говорить во Дворце пионеров, что он расскажет всем этим Борисам и Леонидам, для чего и зачем произнесет свою речь мальчикам и девочкам в пионерских галстуках. И от сознания того, какой будет его речь, он повеселел, подтащил обоих мальчиков к себе за плечи и повторил:

— Читал я Гоголя, читал, но не так, как вы, а совсем, совершенно иначе.

— В связи с каким-нибудь жутким преступлением? — сладострастно осведомился Леонид. — Расскажите, а, Иван Михайлович! Если не нам, то всем, пожалуйста, да? Гоголь дал вам ключ к раскрытию тайны? Там был шифр, да? Может быть только, если девчонки набьются, то вам неудобно будет давать расшифровки шифров?

— А ты, друг, за меня не волнуйся, — сказал Лапшин. — Я товарищ выдержанный, чего не надо, того не выболтаю.

— Это конечно! — согласился Леонид. — Гостайна — дело нешуточное.

— Вообще-то это замечательно, что мы вас приведем, — перебил Борис. — У нас ребята терпеть не могут, когда мероприятия срываются. Давеча Аркашка набивался знакомого крокодила, то есть, вернее, от знакомого капитана дальнего плавания крокодиленка привезти юннатам и не привез, соврал, а мы…

— Соображай, чего мелешь! — сурово оборвал Леонид.