Советский Фауст

Премия, полученная за «боевой образец» портативно-передвижного телевизора, изготовленного по ворошиловскому заказу для СТО (ей Богу, не знаю, что это такое — может быть, Совет Труда и Обороны?), позволила Термену расширить музыкальные эксперименты, придумывать новые приборы. Радиодетали Лев Сергеевич приобретал, — как и мы, в наши сегодняшние дни — на толкучке (тогда еще была, кажется, жива в Москве Сухаревка). И вот в Московской консерватории Лев Сергеевич представляет, наряду с бесконтактным, более привычный грифовый вариант управления звуком. Кроме того — многоголосный клавиатурный инструмент. Причем все это не просто имитация того, что существует в музыке, но с возможностью варьировать разные системы натуральных и темперированных строев. По уверениям Льва Сергеевича, маститые профессора Московской консерватории «одобрили» его эксперименты. Он был, конечно, рад — значит, оказался полезным и для родных музыкантов.

Судя по его давним рассказам — жаль, что я не записывал все «с ходу», — в эти же годы Термен занимался, как всегда «параллельно», созданием детектора для регистрации гравитационных волн (проблема, не решенная до сих пор во всем мире) [34]. Вроде бы даже испытывал что-то, где-то на Памире — там ничто и никто не мешает, — и чего-то добился. Сожалел всегда, что не дали ему это закончить, — позвала новая труба. Не жизнь, а сплошные цитаты из революционных песен: «Дан приказ — ему на Запад!»

А на Западе в это время, летом 1927 года, готовилась Международная выставка — во Франкфурте-на-Майне. По содержанию своему она была связана с музыкой. Казалось бы, чем могла удивить пресыщенную европейскую публику молодая революционная Россия, приславшая сюда свою делегацию? Следами и слезами всеобщей разрухи? Вот что тогда писала любимая нами газета «Правда»: «Концерты начали пользоваться успехом лишь на докладах советского изобретателя профессора Л.Термена». «Музыка небесных сфер», «ангельский голос», «музыка эфира» — такими восторженными возгласами начала заполняться пресса Германии, а затем и других стран. Не чудо ли это — дирижировать не оркестром, а самой музыкой, которая рождается в буквальном смысле по «мановению руки», из ничего, из воздуха! Инструмент без клавишей, без струн. Связь между инструментом и «мановением руки» очевидна. Но связь эта не материальна, эфемерна. Одним словом, на самом деле — чудо! На немецком — «Gesamtkunstwerk»! Рукоплещут залы Дрездена, Нюрнберга, Гамбурга, Мюнхена, Лейпцига, берлинской филармонии. Выставка давно закончилась, о ней уже забыли, — а триумфальные выступления Термена продолжаются — в знаменитом лондонском зале «Альберт-Холл», в парижской «Гранд-Опера» (рис. 13).

^{Рис. 13. Афиша концертов Л.Термена в Париже}

На его европейских концертах побывали многие тогдашние знаменитости — писатели Герхард Гауптманн, Бернард Шоу, музыканты Бруно Вальтер, Морис Равель, Отторино Респиги. Со многими из них Лев Сергеевич, это его слова, — «соглашался сфотографироваться для прессы». Физик Альберт Эйнштейн высказал свое восхищение фразой, ставшей крылатой: «Свободно из пространства вышедший звук представляет собой новое явление». Вернувшийся из очередной заграничной командировки А.Иоффе вновь делится комплиментами в адрес своего бывшего «дипломника» в «Правде»: «Совершенно исключительный успех имели везде за границей выступления сотрудника Физико-технического института Л.С.Термена с радиомузыкой. В парижской Большой Опере за 35 лет не было такого наплыва и такого успеха».

Подтверждает это в своих путевых заметках и оказавшийся в те дни в Париже советский писатель Ефим Зозуля: