Советский Фауст

Перспективны ожидания от стыковки терменовского инструмента с компьютерной техникой[82]. Японская фирма «Ямаха» будто бы вела переговоры с Терменом о возможной разработке компьютерного терменвокса, управляемого биотоками. Если это на самом деле так, надо думать, что речь шла не о простой реставрации «катодного реле». Но самых новейших суперсинтезаторов не было бы сегодня без того, первого терменвокса с «катодным реле». Тем более, что до последнего времени, до последних лет, когда сам Термен выступал порою на одной сцене с мощнейшими синтезаторами, публика замирала, когда видела воочию, как буквально из ничего рождается волшебный «голос Термена». В любом деле есть пионеры, то есть «первые»... Именно поэтому, выражая признательность пионеру электронного искусства, молодые московские музыканты, занимающиеся современной электроакустической, компьютерной музыкой, назвали свою творческую организацию, созданную в 1993 году, не иначе как «Термен-центр». Эстафета подхвачена.

Итак, имя Термена стало символом нового электронного искусства. Многие считают, что и терменвокс останется в истории лишь как символ своего времени. Но потенциал «чудесного» управления музыкой — мановением руки, взглядом, намеком — еще не исчерпан. И хотя вряд ли стоит ожидать, что терменвокс сможет возродиться в музыкальном обиходе в первоначальном, классическом воплощении, мы уже являемся свидетелями того, как сам принцип бесконтактно-игрового инспирирования художественных акций сегодня испытывает вдруг неожиданный ренессанс, — как один из основных приемов новейшего художественного направления. Речь идет о так называемом «интерактивном искусстве», реализуемом с помощью современной компьютерной техники, позволяющей зрителю-слушателю участвовать в самом процессе рождения окончательного художественного результата. Неожиданно возрождается еще одно изобретение Термена. Сегодня художники экспериментируют с ошеломляющей воображение «виртуальной реальностью», с искусственной, синтезированной компьютером аудиовизуальной средой, в которую погружается зритель (на этом построен, напомню, сюжет известного американского фильма «Коситель газонов»). Для достижения полного эффекта «виртуальной реальности» необходимы интерфейсные устройства, работающие по принципу тактильной перчатки Термена, добавляющие к зрительным, слуховым ощущениям еще и мышечные, осязательные, вестибулярные воздействия...

Пришло, наступило время, пора, — собрать вместе и издать все статьи, научные работы Термена, вызволить из архивов патентных ведомств нашей страны, США, а затем опубликовать описания всех его изобретений, вместе с воспоминаниями, прижизненными интервью и статьями о нем.[83] Не стали еще читательским достоянием материалы о Термене из архивов КГБ и подведомственных ему «почтовых ящиков» (вероятно, они уже давно потеряли секретность, тем более, что уже само руководство КГБ напропалую раздаривает ЦРУ более свежие материалы, более совершенные схемы подслушивания). Не разобраны и не обнародованы еще полностью документы из его личного сейфа в Академии наук. Возможно, сумеет издать свою книгу о Термене и московский журналист Е.Афанасьев, мечтавший сделать это в серии «Жизнь замечательных людей» [84].

И повод для всего этого есть подходящий, круглая дата, — в 1996 году Льву Сергеевичу исполнилось бы 100 лет, чуть-чуть не дожил... К этой дате можно было бы собрать и все отечественные киновидеоматериалы, закончить вторую серию «Электронной одиссеи Льва Термена». Стив Мартин уже связывался с нами и загорелся этой идеей. Думаю, сумеем закончить фильм — это наш общий долг.

И, быть может, только тогда мы сможем увидеть, представить, открыть для себя подлинного, возможно, нового и даже иного Термена, в полном объеме его деяний и достижений. Но уже сейчас есть повод снова задуматься: все же, много сделано им или мало, — для одного человека? Почти все его друзья юности по школе «папы Иоффе», по Физтеху вышли в академики, а он, в 90 лет испытавший радость от самозабвенной работы в коммунальной квартире, закончил жизнь, кончил свою службу на должности кафедрального «механика высокой квалификации». Для своих однокашников-академиков он с самого начала оставался неким легкомысленным фантазером с несерьезным, а затем и весьма неосторожным отношением к жизни. Мог бы Лев Сергеевич стать академиком? Наверняка, но, как говорится, пути Господни неисповедимы, особенно в нашем атеистическом государстве. Впрочем, такие вещи, кажется, его мало трогали. Он испытал все, и сладость мирового триумфа, и радость безудержного перманентного творчества, и изнанку жизни — оставаясь Терменом. «Ни более и ни менее». Фауст XX века, советский Фауст!.. И эти уроки его великой, уникальной, многоопытной и многострадальной жизни, наверно, и есть главное, что он оставил нам в наследство. Альбигойский мотылек, совершавший свой безостановочный вековой полет среди обжигающих огней. Начал его в конце XIX и кончил — в конце XX столетия.