Советский шпионаж в Европе и США. 1920-1950 годы

В других случаях, в которых Москва была замешана больше, чем страны-сателлиты, дело принимало другой оборот. Иностранных агентов поддерживали невидимые покровители, приводились в движение закулисные силы, при помощи хитрых уловок удавалось избежать наказания.

Одновременно с арестом Телери несколько других военных были обвинены в разглашении секретов через каналы двух органов печати: «Франс д’абор» и «Регард». Дело оказалось настолько серьезным и секретным, что о нем был сделан подробный доклад на заседании кабинета первого марта 1949 года. Было сказано, что капитан Рене Азема, преподаватель школы воздушно-десантных войск в По, передал редактору «Франс д’абор» секретные документы, которые содержали, помимо других данных, описание вооружения и численность одной из десантных дивизий. Четыре человека, авторы двух публикаций, были арестованы, среди них — Жак Фридланд, редактор «Регард», Бернар Жуенн, автор статей, и Ив Моро, редактор «Франс д’абор».

Ожидались сенсационные разоблачения, когда пресса упомянула в этой связи двух отставных генералов коммунистов — Пти и Жуанвилля. Но арестованные вскоре были освобождены, и к тому времени, когда через два года, 13 января 1951 года, обвиняемые были оправданы военным судом, об этом деле почти забыли.

В послевоенной Франции к советскому шпионажу относились по-разному — то с интересом, то с безразличием.

В октябре 1951 года французские власти арестовали известного ранее редактора пронацистской газеты «Матен» Анри де Кораба (выходца из Польши Генрика Кучарского), который перед войной был ярым антикоммунистом, а теперь стал председателем общества «Одер-Нейсе». Причиной его ареста послужила «разведывательная деятельность в пользу иностранного государства и действия, наносящие вред военной и дипломатической ситуации во Франции». Однако скоро его отпустили и дело было закрыто.[274]

То же самое произошло и с группой агентов, работавшей на юге страны в районе военного порта Тулон. Здесь, как и повсюду в послевоенной Франции, советская разведка держалась за сценой, действуя через французских активистов и «верных профсоюзных деятелей». С 1946-го по 1952-й годы масса секретных документов прошла через руки работников тулонского арсенала — Эдмона Бертрана, Эмиля Дегри и Фернана Реве. Все они, особенно Реве, снабжали своих партийных шефов материалами из Научного экспериментального центра в Бресте. Другие секретные сведения поступали из Исследовательского центра подводных лодок и об экспериментах с радиоуправляемыми ракетами на острове Левант. Дом другого профсоюзного деятеля — Леклера, использовался как место хранения документов. Когда эта сеть была раскрыта, в процессе обысков в Тулоне в курятнике у Эдмона Бертрана были найдены документы, имеющие отношение к национальной обороне. Последовали аресты в Тулузе, Париже, Лорие и Бордо.

Делами, которые завершились этими арестами, занималось французское министерство внутренних дел.[275] Однако министр обороны объявил, что он ознакомился с большей частью материалов, связанных со вскрытием шпионской сети. По его словам, документы, обнаруженные в Тулоне, были датированы 1947 годом и устарели, другие вообще не представляли интереса. Общественное мнение, наблюдая полемику двух министров, было смущено. Парламентская комиссия, разбиравшая тулонское дело, не смогла прийти к однозначному решению.

Отправка французских войск в Индокитай представляла интерес как для команды Хо Ши Мина, так и для советского Генерального штаба. Генеральный секретарь профсоюза военного департамента Андре Туртен наладил непрерывный поток информации об отправке французских войск. Одним из его помощников был Марсель Майей, секретарь союза железнодорожников в Сен-Рафаэле. Эти два человека следили за военными частями, отбывающими в Индокитай, и за моральным состоянием войск.

Бывшая «русская баронесса из белоэмигрантов» Мария Эрика де Бер вступила в шпионский аппарат на юге Франции, как только получила в 1949 году французское гражданство. 50-летняя уроженка Прибалтики, всюду заметная из-за своего высокого роста, двадцать лет жила во Франции на положении иностранки. После войны она стала активно участвовать в политике и ездила в Югославию и Италию на всемирные конгрессы движения «Женщины за мир». Получить гражданство всегда было нелегко во Франции, и прошения о нем чаще отклонялись, чем удовлетворялись, но баронесса сумела преодолеть все препятствия.

У своей виллы на берегу Средиземного моря, которая располагалась как раз напротив острова Левант, она под видом «художницы» сидела с этюдником и наблюдала за проводившимися там испытаниями радиоуправляемых ракет. Ее арестовали в июне 1952 года и предъявили в качестве улик документы, написанные ее собственной рукой. Она призналась, что работала на коммунистическую организацию военного департамента, но не признала того, что была связана с иностранной державой, хотя существовали некоторые указания на ее связи с польской разведкой.