Советский Союз. Последние годы жизни. Конец советской империи

Нет необходимости подробно писать о том, как проходил Третий съезд. С очень большим трудом принимались новые поправки к Конституции СССР, на основании которых в стране вводился институт президентской власти. Едва-едва удалось набрать необходимые 2/3 голосов. Потом шли выборы президента – тайным голосованием. Многие депутаты, получив бюллетени, не шли в кабины для голосования, а уходили в зал вместе с бюллетенями. М. Горбачев приводит в своих мемуарах точные цифры – 1329 голосов – за и 495 голосов – против. Однако с учетом всех народных депутатов, прибывших на съезд и получивших бюллетени, М. Горбачев получил 59% «за». Это отнюдь не была убедительная победа, и сам вновь избранный президент отнюдь не выглядел победителем. Он казался мне и удрученным, и усталым. Речь его была короткой, М. Горбачев долго и основательно готовился к процедуре инаугурации и к своему выступлению на этой торжественной процедуре. Однако вся эта церемония прошла хотя и при большом стечении народа, но вяло и неинтересно. Не было сказано ничего существенного.

Вероятно, через три или четыре недели после избрания М.С. президентом я получил записку с просьбой прийти к нему в кабинет. Я мог запутаться в коридорах Кремля, и меня проводили из зала заседаний Верховного Совета в приемную М.С. Горбачева. Пустые и тихие коридоры с табличками на дверях. Дело было незначительное, и я через несколько минут уже вышел из кабинета президента. Я был здесь осенью 1989 г. и не заметил никаких изменений. Не было никакого нового аппарата власти. Все осталось в ЦК КПСС на Старой площади, но крутилось теперь вхолостую. Не изменился аппарат Председателя Верховного Совета А.И. Лукьянова. Никаких изменений не произошло и в аппаратных структурах Совета Министров СССР. Но как и через какие структуры должен теперь реализовать свои новые полномочия и свой новый статус президент М. Горбачев? Эти же вопросы, как я узнал позднее из мемуаров, беспокоили и самых ближайших помощников М. Горбачева. Так, Анатолий Черняев записывал в своем политическом дневнике: «Не нравилось мне, как М.С. готовил съезд и себя к избранию президентом. Главное внимание – на содержание речи при инаугурации. И ничего о структурах будущей власти. Что он будет делать на другой день? С кем? Как? Ведь все по дням будут считать, ожидая крупных перемен. Или, как и подозревают «они», переместит Политбюро в президентский Совет (кабинет министров и т.д.) и все пойдет по-старому? А может, сознательно нарывается на провал, чтобы «уйти»? Впрочем, вряд ли. Тогда бы не развил такой энергии. У меня смятение в душе. Общество рассыпается, а зачатков нового общества не видно. И у Горбачева, судя по моим последним наблюдениям, утрачивается чувство «управляемости процессами». Он, кажется, тоже «заблудился» (любимое его словечко) в происходящем на глазах и начинает искать «простые решения» (тоже его любимое выражение)» [122].

О том же, но под другим углом зрения писал в своих заметках и второй из главных помощников М. Горбачева, Георгий Шахназаров: «В новом качестве помощника президента, сидя там же у стены, за небольшим столиком, где я занимал место в качестве помощника генсека, смотрю на сидящих за главным столом и одновременно восстанавливаю в памяти картины недавнего прошлого. В первую очередь глаз задерживается, разумеется, на тех, кто был тогда и уцелел после перетряски, остался у кормила власти. Ближе всех к президенту, по правую руку, в кресле, которое раньше занимал Лигачев, сидит А.Н. Яковлев. Рядом с ним, как всегда, В.А. Медведев. По левую руку, на своем обычном месте, вплотную к председательскому столу, остался Н.И. Рыжков. Дальше в вольном порядке расположились В.А. Крючков и Э.А. Шеварднадзе, Д.Т. Язов и Е.М. Примаков. А вот новые лица. Широколобый, с орлиным носом и холодноватыми голубыми глазами, но не лишенный мягкого украинского юмора Григорий Иванович Ревенко. Бывший первый секретарь Киевского обкома КПСС, он будет заниматься теперь отношениями с республиками. В самом конце стола, с левой стороны, скромно занял место еще один новоиспеченный член государственного руководства. Среднего роста, худощавый, с мелкими чертами лица, Валерий Болдин. Странно, что этот законченный бюрократ, способный умертвить любое живое дело и наводящий страх на подчиненных одним своим молчанием, вышел из журналистской среды, где, казалось бы, обитают люди общительные, веселые, говорливые. Рядом с Ревенко еще один бывший первый секретарь обкома – Кемеровского, сумевший совершить невозможное: за короткий срок пребывания на самом неподходящем для приобретения популярности посту министра внутренних дел внушил к себе симпатию несколькими неординарными заявлениями и поступками, а главное – искренней манерой вести себя на трибуне. Это Вадим Викторович Бакатин» [123].