Советский Союз. Последние годы жизни. Конец советской империи

В феврале 1991 г. и как депутат Верховного Совета СССР и как член ЦК КПСС я часто выступал в больших и, как принято говорить, в очень солидных организациях – на партийном активе Советского района Москвы, в Военно-политической академии им. В.И. Ленина, перед офицерами дивизии внутренних войск им. Ф. Дзержинского, в партийной организации Мосгорисполкома, даже перед большим коллективом Управления внешней разведки КГБ СССР в Ясеневе. Около 40 минут занимал мой доклад о работе Верховного Совета и положении в стране, а затем часа 2 – 3 встреча шла в форме вопросов и ответов. При этом вопросы были развернутые и очень откровенные, даже резкие. Меня поражала в этих вопросах-высказываниях не престо непопулярность, но неприязнь аудитории к Горбачеву. В зале сидели люди из партийного актива, из МВД и КГБ, военные политработники, офицеры и генералы. В это же время у меня было несколько разговоров с помощниками М. Горбачева, а также с Председателем КГБ В.А. Крючковым и маршалом С. Ахромеевым. Было очевидно, что потенциал М. Горбачева как реформатора уже исчерпан. Мой собственный вывод состоял в том, что Горбачев должен найти повод и форму, чтобы уйти – сначала с поста лидера партии, а после заключения Союзного Договора и с поста президента. Для политика очень важно не только то, как он приходит на высокие посты, но и как он уходит. Я решил поговорить об этом с А.И. Лукьяновым. Он не спорил со мной, а только спросил: «Могу ли я передать все это Горбачеву?» «Конечно», – ответил я. Всего через два-три дня прямо с заседания Верховного Совета меня пригласили и провели к Горбачеву – в его президентские апартаменты. У Горбачева для беседы есть 5 минут, и он начинает ее сам каким-то развернутым вопросом. Только в конце пятой минуты я смог обозначить тему своего вопроса. «Давайте встретимся через неделю», – сказал Михаил Сергеевич. «Вы меня позовете?» «Будем искать друг друга». Через неделю я дважды звонил в кабинет Горбачева, но из канцелярии мне отвечали: он крайне занят. А между тем положение дел ухудшалось со дня на день.

С самого начала 1991 г. в стране обострилась и так называемая «война законов». Не только в Прибалтике или в Грузии, но и в РСФСР начали один за другим приниматься законы и постановления, которые противоречили законам СССР. Так, например, российский парламент принял собственный закон о пенсиях. В пику союзному законодательству в России были установлены с 1 марта 1991 г. более высокие пенсии. Но откуда брать деньги? Российское правительство стало требовать решительного перераспределения бюджетных средств и налоговых поступлений в пользу РСФСР. В Российской Федерации был принят также закон, допускающий право частной собственности на средства производства, – в союзном законодательстве такого закона не было. В Российской Федерации были также отменены некоторые налоги, например с личных подсобных хозяйств.

В стране нарастало и забастовочное движение. Бастовали шахтеры Донбасса, Кузбасса, Воркуты, Ростовской области, Красноярского края и Сахалина. При этом к экономическим требованиям на многих шахтах добавляли и политические – в первую очередь отставку союзного правительства. Выдвигалось и требование – перевести шахты под юрисдикцию РСФСР и Украины. Группы шахтеров, приехавшие в Москву и разбившие палатки возле гостиницы «Россия», объявили голодовку.

В самом близком окружении Горбачева и в силовых структурах росло недовольство его бездействием. Но что он мог и должен был делать в сложившейся ситуации? Некоторые из советников Горбачева предлагали ему уйти в отставку с поста Генерального секретаря ЦК КПСС и сосредоточиться на работе президента. Я был тогда такого же мнения, но также считал, что и на посту президента Горбачев не должен оставаться дольше, чем до конца 1991 г. Но было немало и сомнений, а что может дать такой шаг и в чем его преимущества? Подобное разделение властей могло иметь какой-то смысл, если бы в партии имелся какой-либо популярный и сильный лидер с каким-то собственным лицом и с какой-то программой. Но в ЦК КПСС не было лидеров, здесь остались только крайне неавторитетные партийные чиновники. Аппарат ЦК после отмены статьи 6 Конституции перестал формально быть органом власти. В областях и регионах в обкомах и горкомах еще была значительная власть, так как здесь не были развиты другие системы управления. Но в Москве ничего не решал не только горком партии, но и аппараты ЦК КПСС и ЦК КП РСФСР. Уход Горбачева с партийных постов мог ускорить кризис в партии, но не усилил бы позиции президента, который был избран на этот пост не путем всенародного голосования, а по рекомендации ЦК КПСС на Съезде народных депутатов СССР.