Советский Союз. Последние годы жизни. Конец советской империи

Но Горбачев торопил политическое соглашение. В своих мемуарах он на десятках страниц излагает подробности переговоров в Ново-Огареве и в Кремле с политическими деятелями республик, с предпринимателями, с аграриями, с западными лидерами; эти переговоры велись непрерывно и в октябре, и в ноябре 1991 г. От идеи федерации Горбачев сравнительно легко перешел к идее конфедерации. Ключевую роль играла во всем этом процессе позиция Бориса Ельцина и Леонида Кравчука, и Горбачев не терял надежды договориться или уговорить этих двух лидеров. Н. Назарбаев и И. Каримов были согласны и на создание государства с более сильным центром. Отвечая 1 ноября на вопросы газеты «Московские новости», Горбачев заявил, что он продолжает верить в успех Ново-Огаревского процесса, и в частности в союз России и Украины. «Необходимость революции умов, – отмечал Горбачев, – вот что всегда определяло мое политическое поведение. Я вынужден был с этим считаться и считаюсь. Я все же лучше других представляю замысел перестройки, не все, что обрисовано в политических документах, охватывает масштаб и глубину задуманных преобразований. Надо было менять систему, я к этому пришел. Но если бы с самого начала, не подготовив общество, так поставить вопрос, ничего бы не получилось. Я знал – дело связано с переходом к новым формам жизни, что приведет к столкновениям. Посмотрите на действующих лиц путча – они поняли, что от них уходит присвоенная без мандата народа власть». На вопрос, готов ли он возглавить новое Союзное государство с меньшим объемом властных полномочий, Горбачев ответил: «Да, я вижу себя в этой новой роли и от активной политической деятельности отходить не собираюсь. Свою ношу понесу до конца»[271]. Но революция умов происходила осенью 1991 г. не совсем в том направлении, в каком хотел бы ее направить М. Горбачев. Поведение Горбачева в эти недели удивляет даже автора его апологетической биографии Андрея Грачева. Он писал: «С доверчивостью, непростительной для опытного политика и характерной скорее для не желающего поверить в неотвратимость печальной развязки неизлечимо больного человека, Горбачев принимал незначительные тактические победы на заседаниях Госсовета за продвижение к завоеванию решающего стратегического рубежа, не сознавая или боясь признаваться самому себе, что он имеет дело с линией горизонта. Может быть, именно поэтому он с такой жадностью ловил обнадеживающие реплики Ельцина – тот вплоть до ноября принимал активное участие в обсуждении структуры будущего Союза, приносил на каждое очередное заседание поправки к тексту Договора и даже одергивал скептиков, иронизировавших на счет неблагозвучности названия ССГ – Союз суверенных государств. «Ничего, привыкнут», – говорил Ельцин.

Прервав ненадолго свои труды над проектами Союзного Договора, М. Горбачев 30 октября 1991 г. вылетел в Мадрид на большую мирную конференцию по Ближнему Востоку. В последний раз он пожимал здесь руки западным лидерам как глава СССР. На совместной с Дж. Бушем заключительной пресс-конференции Горбачеву задали вопрос: «Михаил Сергеевич, кто Вас сейчас замещает в Москве?!» «Никто», – ответил Горбачев. Собравшихся в Мадриде журналистов гораздо больше волновали события в Москве, чем на Ближнем Востоке[272].

4 ноября 1991 г. на заседании Госсовета СССР в Кремле Горбачеву удалось, казалось бы, добиться важного продвижения вперед: речь шла о создании в Союзе суверенных государств единой армии. Даже Ельцин заявил здесь, что Россия никогда не пойдет на создание собственной армии, а поддержит создание единых Вооруженных Сил. Когда зашел вопрос о МИДе, Ельцин также сказал, что Россия «не рвется» создавать за рубежом свои посольства. 14 ноября на заседании Госсовета в Ново-Огареве, как под нажимом, так и благодаря уступкам Горбачева, главы семи республик договорились до конца года подписать соглашение о создании единого конфедеративного государства. Это были Россия, Беларусь, Кыргызстан, Казахстан, Туркменистан, Узбекистан и Таджикистан. В зале, где результатов заседания ждали десятки журналистов и телеоператоров, объявление об этом сделал не Горбачев, а Ельцин. «Трудно сказать, какое число государств войдет в Союз, – сказал Ельцин, – но у меня твердое убеждение, что Союз будет!» Ельцина поддержал Назарбаев: «Казахстан всегда стоял за сохранение Союза, не того, который был, а союза, который реально сегодня существует, это союз суверенных государств – самостоятельных и равноправных». Более подробно о достигнутом предварительном соглашении говорил Горбачев: в ССГ будут свой парламент, свое правительство, своя армия и свое высшее должностное лицо – президент, который будет избираться гражданами республик, входящих в Союз.