Советский век

Выступления Кузнецова (в том числе и неопубликованные), его беседы с подчиненными позволяют сделать вывод, что он был образованным человеком. Организаторские способности и легкость, с которой ему удавалось завоевывать уважение аппарата, свидетельствуют о неоспоримых достоинствах его личности.

Попытка перестроить и оживить партию и аппарат была, конечно, согласована со Сталиным, но когда дело касалось организационных проблем, Кузнецов считался всецело самостоятельным, правда, в идеологической сфере он должен был беспрекословно подчиняться принятым правилам.

Соответственно, прежде чем продолжить обсуждение реформ партийного аппарата, нам стоит обратиться к «идеологическим аспектам» задач по его реорганизации и активизации, особенно к новациям, проистекавшим из начатого Сталиным во время войны возрождения старой державной символики. Новая идеологическая линия непосредственно касалась центральных кадров партии, которым предстояло переучиться, подобно прочим социальным группам и административным учреждениям.

Ждановщина и «суды чести» (1946-1950 гг.).

Политика «борьбы за чистоту идеологических основ», названая ждановщиной по имени ее главного проводника - Андрея Жданова, в то время секретаря ЦК партии, стала одной из самых обскурантистских глав сталинизма. Она буквально опустошила культурную жизнь страны послевоенных лет [60]. Мы попытаемся охарактеризовать ее исключительно на основе неопубликованных документов партийного аппарата.

Основной мишенью ждановщины, как казалось на первый взгляд, являлась «творческая интеллигенция», обвиненная в «низкопоклонстве перед Западом» и «космополитизме». Борьба с «низкопоклонством» должна была оградить писателей и композиторов, режиссеров и актеров от «тлетворного влияния» буржуазной культуры. Борьба с «космополитизмом» - от «проводников» этой культуры определенной национальности, что вполне соответствовало тщательно маскируемому антисемитизму режима. Однако дух ждановщины витал всюду, в том числе и в аппаратной среде, состоявшей из значительного числа людей с высшим образованием. Она атаковала широким фронтом. Так называемые суды чести защищали ее позиции. Архаическое звучание этого словосочетания - «суд чести» - словно возвращало во времена Средневековья с его кодексом чести. Отныне патриотизм включал в себя гордость за множащиеся под перьями бойких борзописцев достижения сталинского фатерланда и неприязнь к патентующим их евреям.

Выражая крайний русский национализм, ждановщина атаковала проявления национализма в союзных республиках. Подсудимые обвинялись в любых низостях - передаче западным ученым секретных материалов, пропаганде «сумбура вместо музыки», абстракционизма вместо живописи. В высших партийных и правительственные сферах их появление противоречило любой минимально разумной административной логике и существенно препятствовало попыткам поднять культурный и профессиональный уровень партийного аппарата.

Но число судов чести лишь росло, и скоро они заполонили все административные учреждения. Однако ни их реальное число, ни количество лиц, прошедших эти чистилища, пока не установлены. Известно одно: хотя эти суды рассматривали преступления, близкие к измене, подсудимые не подлежали уголовному преследованию. Закрывались творческие коллективы, шельмовались талантливейшие люди, ломались карьеры, но все это не вело к лагерям и казням.

Суть этой практики Кузнецов разъяснил в докладе аппарату ЦК партии 29 сентября 1947 г. Никакой аппарат не имел им мунитета от этого явления, и доклад Кузнецова был сделан на собрании, посвященном избранию суда чести самого аппарата Центрального комитета. Он аргументировал его необходимость следующим образом: поскольку жизненная активность страны напрямую зависит от качества партийного аппарата, суды чести в нем призваны играть решающую роль. В аппарате работает большое число сотрудников, совершивших антипатриотические, антисоциальные и антигосударственные проступки. До настоящего времени, когда о таких проступках сотрудников становилось известно, они считались внутренним делом и рассматривались, по возможности, кулуарно. Это проистекало из широко распространенного мнения, что тому, кто стал членом аппарата, больше не нужны бдительность и политическое самосовершенствование. Но многие сотрудники, по-видимому, не оценили то, что их труд в центральном аппарате, этой «святая святых» (выражение докладчика), - не рутинная работа, а партийный долг. Кузнецов отметил, что недостойное поведение даже в среде высших лиц является абсолютно несовместимым с пребыванием в партийных рядах, тем более в аппарате Центрального комитета.