Советский воинский долг и религия

Религия догматична. Но под влиянием политики религиозные догматы становятся условными, относительными и истолковываются богословами по-разному, в зависимости от материальных интересов, роли религиозных группировок в классовой борьбе и избранного ими политического курса. Это особенно характерно для догматов религии, касающихся вопросов войны и мира, отношения верующих к военной службе, насилию..

Раннее христианство, например, вовсе не ставило задачу военной защиты Римской рабовладельческой империи. В ряде случаев оно даже пропагандировало неприкрытую ненависть к ней. Одной из форм протеста раннехристианских общин против угнетавшего их Римского рабовладельческого государства было осуждение военной службы для христианина, как несовместимой с христианским вероучением. Естественно, с проникновением христианства в первые века нашей эры в римские легионы, в военные лагеря и казармы вопросы: «Совместим ли крест христов с мечом воина?», «Евангелие или воинский устав?» — стали волновать умы христиан. В этих условиях сторонники гонимой и преследуемой со стороны рабовладельческого Рима христианской религии тайно или явно выступали против военной службы.

Об отрицательном отношении раннего христианства к военной службе можно сделать вывод на основании писаний христианских богословов того времени, канонических постановлений церкви, а также свидетельств противников христианства — идеологов Римской империи. Достаточно сослаться в качестве примера на свидетельство идеолога Римской империи Цельса. Он, будучи озабочен начавшимся ослаблением империи и наступлением на нее других народов, упрекал христиан за отказ служить императору по религиозным мотивам. «Если, — писал он, — все будут поступать, как христиане, т. е. уклоняться от военной службы, то император останется одиноким и все на земле в короткое время перейдет в руки диких и жестоких варваров»[2].

Но это отнюдь не означает, что христиане первых веков не служили в армии. По своей сущности неземная евангельская мораль не могла противостоять жизненным интересам рабовладельцев и верующих. Факты говорят о том, что многие христиане служили в императорской армии. Сравнительно высокая плата за службу, военная добыча, праздная лагерная жизнь в мирное время и т. п. привлекали многих христиан, особенно неимущих. Конечно, служба в войсках языческой империи была испытанием для веры христианина. Но с этим можно было мириться, подчиняясь существующей власти. Ведь, по христианскому писанию, «нет власти не от бога». Историк начала IV века Евсевий Памфил сообщает, что солдаты-христиане играли уже видную роль в войсках римского императора Марка Аврелия (вторая половина II века). Впоследствии переход императора Константина на сторону христиан, союз рабовладельческого государства с христианской церковью (IV век), объяснялся в значительной мере тем, что большую часть войск составляли христиане.

Ф. Энгельс во введении к работе К. Маркса «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» пишет: «Партия переворота, известная под именем христиан, имела много сторонников и в войсках; целые легионы были христианскими. Когда их посылали присутствовать на торжествах языческой господствующей церкви для оказания там воинских почестей, солдаты, принадлежавшие к партии переворота, имели дерзость прикреплять в виде протеста к своим шлемам особые значки — кресты. Даже обычные… притеснения со стороны начальников оставались безрезультатными. Император Диоклетиан не мог далее спокойно смотреть, как подрывались в его войсках порядок, послушание и дисциплина. Он принял энергичные меры, пока время еще не ушло»[3]. Известно, что Диоклетиан подверг христиан жестокому гонению.

Протесты воинов-христиан, служивших под римскими знаменами, были обусловлены не столько сознанием несовместимости христианской нравственности со званием воина, сколько несогласием христиан с тягостными для них языческими религиозными церемониями в войсках. Это как раз и отмечается Ф. Энгельсом.

Было бы ошибкой считать раннехристианскую идеологию революционной. В христианстве всегда преобладали идеи непротивления злу, покорности эксплуататорам и пассивного ожидания пришествия спасителя. Христианство могло лишь звать к пассивному протесту против насилий над совестью верующих, не затрагивая вопроса о политической власти.