Советско-финская война

Весь батальон горел желанием увидеть эту реликвию, но на этот раз русские восприняли все всерьез. После каждого залпа орудия они открывали минометный огонь, стараясь заставить его замолчать. Однажды они беспрерывно вели огонь по орудию в течение трех часов. Вскоре расчет „прыгающего Генри“ приноровился к обстановке; произведя три-четыре выстрела, бойцы покидали орудие и шли в палатку пить кофе. Спустя несколько дней русские минометы впервые попали в пушку. Сломалась одна из спиц деревянного колеса, спица, стоившая русским 10 тысяч мин.

Пока „прыгающий Генри“ развлекал финнов, русские в тылу своих позиций занимались разработкой нового вида вооружения. Финны, наблюдая за противником с передовых позиций, слышали звук пилы, стук молотков и увлекательные разговоры, доносившиеся из „столярно-слесарной мастерской“, где русские готовили новое секретное оружие — танковые сани. На деревянные сани был водружен стальной короб, вмещавший 20 человек. Тянуть сани с солдатами предстояло танку.

В этой же „мастерской“ готовили стальные щиты, предназначенные для защиты идущих в наступление солдат. В центре средневекового щита находилось отверстие, из которого торчала винтовка.

Финны сгорали от любопытства, и однажды капрал Вермю, увидев в бинокль щиты, воскликнул: „Эй, пошли добудем несколько этих штук. Они нам тоже могут пригодиться“.

Вермю получил разрешение от командира своего взвода, отобрал шестерых солдат, и „щитовой отряд“ отправился на лыжах через нейтральную полосу к позициям русских. Менее чем через час они вернулись, но без щитов. Капрал обещал через пару дней достать несколько.

Щиты действительно удалось добыть в одном из боев, но вскоре их выбросили за ненадобностью, и финны могли брать их на сувениры, кому сколько захочется. Танковые сани оказались бесполезными — пули с легкостью пробивали металлические короба.

Маршал Маннергейм и генерал-лейтенант Харалд Эквист, командующий 2-м армейским корпусом, прекрасно понимали, сколь высок моральный дух их солдат. В противоположность этому военнопленные сообщали, что войска противника измотаны, многие отказываются идти в атаку и несколько смертных приговоров уже были приведены в исполнение. Также можно было предположить, что поначалу противник будет испытывать нехватку боеприпасов и топлива. Временная слабость русских требовала срочных мер по организации упреждающего контрнаступления; более того, активные наступательные действия должны были еще выше поднять боевой дух финнов, которым уже стало нестерпимо отсиживаться в обороне.

Еще 11 декабря генерал Эстерман, командующий финскими войсками на Карельском перешейке, предлагал начать контрнаступление, но Маннергейм отверг его предложение; на этом этапе финские войска были слишком разобщены, а сведения о группировке войск противника были недостаточно полными. Кроме того, финские войска нельзя было бросать против мощного броневого щита русских без надлежащего противотанкового вооружения. „Нет, — ответил Маннергейм, — лучше ожидать наступления, сидя в окопах“. Однако, пока кипели ожесточенные бои за Сумму, маршал предоставил Эстерману полномочия по использованию 6-й дивизии для контрнаступления в случае проникновения противника в глубь обороны финнов.

Эта дивизия, усиленная пехотным полком, снятым с прибрежной линии обороны, должна была участвовать в контрнаступлении, в котором отдельные подразделения пяти других дивизий должны были наступать на участке между Куолемаярви и Муолаанярви. Цель наступления — нарушить концентрацию крупных сил красных в этом районе; если эта атака окажется удачной, наступление предпологалось расширить по всей линии фронта.

План Эстермана строился на неожиданности, поэтому нельзя было осуществлять крупных перемещений войск в тылу, которые могли бы быть замечены с воздуха. Также не могло быть и речи об артиллерийской подготовке.

Это был чрезвычайно дерзкий план, ибо для первого главного удара требовалось снять солдат с позиций, оголив тем самым линию обороны. Проблема заключалась в том, что каждое наступающее подразделение было привязано к своему участку обороны по принципу „сидения на двух стульях одновременно“ — оно должно было оборонять свои позиции и в то же время атаковать.

Час „икс“ был назначен на 6.30 утра 23 декабря.

Проблемы у финнов начались практически сразу, когда советская авиация нанесла массированный удар с воздуха. В полном замешательстве они поняли, что часть личного состава, от которого во многом зависел успех наступления, была переведена куда-то еще. И хуже того, они утратили контакт с противником, поэтому плохо представляли себе, где он сосредоточил свои силы. На подготовку было отведено слишком мало времени, и без современных средств связи вся операция была обречена на провал. Усталость после ночного марша стала еще одной проблемой. Один финский командир роты из группы „С“ впоследствии объяснял, что произошло: