Советско-финская война

„Сталин был страшно зол на военных и на Ворошилова[28] — что, по-моему, справедливо. Однажды Сталин вскочил от ярости и начал ругать Ворошилова. Ворошилов тоже кипел от злости. Покраснев, он вскочил и бросил в лицо Сталину обвинение: „Ты сам во всем виноват! Ведь это ты уничтожил наших лучших генералов!“ Сталин осадил его, и Ворошилов, схватив тарелку с куском жареного поросенка, с силой ударил ею по столу“[29].

Вопреки злобным взаимным упрекам, сожалениям и взрывам ярости считалось, что война к весне должна завершиться победой Советского Союза и главных успехов следует ожидать на самом важном участке фронта — на Карельском перешейке.

Без особых на то причин, кроме разве что спасения престижа Советского Союза, было приказано сформировать новый, Юго-Восточный фронт и направить туда дополнительные, хорошо подготовленные войска. Маршалу Семену Константиновичу Тимошенко, бывшему бондарю, служившему в царской армии унтер-офицером, когда Маннергейм был генералом, поручалось прорвать оборону финнов на перешейке. Преимущество Тимошенко было в том, что он еще молод, ему было всего за сорок, и к нему благоволил Сталин. Он недавно вернулся из Польши, оккупированной советскими войсками. Производивший впечатление своей внушительной фигурой, бритой наголо головой, громовым голосом и суровыми чертами лица, Тимошенко согласился взяться за выполнение порученного ему задания, только получив обещание, что не будет нести ответственности за большие потери. Тимошенко был весьма практичным человеком.

ГЛАВА 10 ЗАЩИТНИКИ КАРЕЛИИ ПЕРЕХОДЯТ В КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ

Первое крупное наступление русских с целью овладения „воротами в Виипури“ закончилось полным провалом. Финны на основном театре военных действий выстояли против значительно превосходящих сил противника намного удачнее, чем надеялся Маннергейм, и, хотя артиллерия продолжала обстрелы и происходили мелкие стычки, на фронте наступило относительное затишье. Многие финны принялись писать письма домой:

„Здесь сейчас почти ничего не происходит. Обычная каждодневная рутина. Самолеты летают над верхушками деревьев и ведут огонь из пулеметов, но мы находимся в глубоких блиндажах. Кое-кто из солдат постреливает, кто-то спит, кто-то идет в баню, еще кто-то готовит кофе, и повсюду слышны шутки. Деревья вокруг нашего блиндажа повалены снарядами русских, но мы не придаем этому особого значения. У нас не хватает боеприпасов, и мы четко уяснили себе, что стрелять надо только тогда, когда видишь трясущуюся бороду врага“.

Солдаты на передовых наблюдательных постах находились в постоянной боевой готовности. Один из таких солдат писал домой:

„Недавно русские включили громкоговоритель, и мы наслаждались музыкой. Тем не менее услышать мы готовились пропагандистские речи. Мы подметили, что каждый раз, когда Куусинен начинает говорить, русские прекращают стрелять, чтобы мы не пропустили ни слова из его речи. Когда же смолкают пушки, мы можем устроить перерыв своей голове. Все мы с готовностью признаем, что вражеская пропаганда — очень удобная штука“.

В пестрой картине декабрьских боев в Карелии и русские, и финны экспериментировали с оружием. Финны выкатили на позицию русскую полевую пушку времен Первой мировой войны, обнаруженную кем-то в деревне. При тщательном осмотре они обнаружили, что, хотя затворный механизм и относится к лучшим образцам начала века, само орудие смонтировано на стационарной платформе и не имеет противооткатного механизма. Никто не догадывался, что произойдет, когда зарядят снаряд, закроют затвор и дернут за висящий сзади шнур, но соблазн был слишком велик.

Выстрел был оглушительным, орудие отскочило на девять футов назад, оставив в воздухе клуб дыма. За несколько минут солдаты установили орудие на место для повторного выстрела, но на этот раз оставили двух наблюдателей: один должен был проследить, куда приземлится снаряд, другой — куда переместится орудие после отката. Финны остались очень довольны своим „прыгающим Генри“, узнав, что по меньшей мере один из тяжелых грузовиков русских разлетелся на куски.