Советско-германские договоры 1939-1941 годов: трагедия тайных сделок

Советское правительство также ожидало точных ответов от германской стороны. Молотов подчеркнул принципиальный для советской стороны характер принимаемых решений, стоявший в резком контрасте с продиктованными тактическими соображениями, стремлением Германии к заключению пакта. «Отношение Советского правительства к договорам, которые оно заключает, очень серьезно, оно выполняет принимаемые на себя обязательства и ожидает того же от своих партнеров по договорам» Как следует из советской записи, «Молотов, подчеркивая серьезность, с которой мы относимся к этим вопросам, заявляет то, что мы говорим, то и делаем. Мы не отказываемся от своих слов и желали бы, чтобы германская сторона придерживалась бы той же линии». Молотову, кроме того, захотелось узнать, «можно ли объяснить желание германского правительства ускорить настоящие переговоры тем, что германское правительство интересуется вопросами германо-польских отношений, в частности Данцигом. Поясняя инструкции рейхсминистра, Шуленбург от себя добавил, что именно эти вопросы являются исходной точкой при желании учесть интересы СССР перед наступлением событий. По его мнению, подготовка, о которой говорил Молотов, уже закончена, и подчеркнул при этом, что «германское руководство готово идти навстречу всем пожеланиям Советского правительства».

На все аргументы Шуленбурга о необходимости ускорения процесса по подписанию советско-германских договоренностей «Молотов оставался явно непоколебимым». Он отметил, что до сих пор не сделан еще даже первый шаг – не заключен торговый договор. Молотов настаивал, что прежде должно быть подписано соглашение о торговле, опубликование которого «должно произвести важное внешнее воздействие. А потом очередь дойдет до пакта о ненападении и протокола». Он отпустил посла с замечанием, что сообщил ему точку зрения Советского правительства и что пока «добавить ему нечего».

Шуленбург покинул Молотова примерно в 15 часов после часовой беседы с убеждением: «безрезультатно». Но в 15.30 в тот же день, 19 августа, в германское посольство поступило телефонное сообщение из Народного комиссариата иностранных дел, что посла просят вновь посетить Молотова в Кремле не позже 16 час. 30 мин. Во время этого визита Молотов сообщил Шуленбургу о том, что проинформировал свое правительство (то есть Сталина) о содержании последней беседы. Для облегчения работы он передал послу советский проект договора. После того как текст проекта был зачитан, нарком пояснил, что Риббентроп мог бы приехать 26-27 августа, а точнее – после подписания соглашения о торговле и кредитах. Молотов завершил беседу оптимистическим восклицанием: «Вот это уже конкретный шаг!». Германская сторона объяснила этот происшедший менее чем в течение часа поворот в позиции Молотова внезапным вмешательством в двухсторонний контакт самого Сталина.

4. Козырные карты Гитлера

Москва еще колебалась, в чем-то сомневалась, выжидала: ведь в это время продолжались трехсторонние англо-франко-советские переговоры, И тогда Гитлер начал выкладывать «козырные карты»: первая из них состояла в том, что в ночь на 20 августа в Берлине по его указанию подписывается советско-германское соглашение. Оно предусматривает предоставление СССР кредита в сумме 200 млн. рейхсмарок сроком на семь лет. На эти деньги разрешалось в течение двух лет покупать германские товары. Оставшуюся сумму можно было использовать на размещение на германских предприятиях советских заказов. Газета «Известия» сообщила об этом 21 августа.

Для Шуленбурга ночные часы с 20 на 21 августа были полны тревоги. В 21.00 он получил телеграмму статс-секретаря, который поручал ему немедленно, «а именно, еще сегодня», в воскресенье, 20 августа, посетить Наркомат иностранных дел СССР, «чтобы передать важное послание фюрера Сталину».

Это не было блефом Берлина. На критической стадии «инсценировки нового Рапалло» (так Гитлер в кругу единомышленников именовал «ухаживание за Москвой») фюрер идет, что называется, «ва-банк»: сам обращается к Сталину. Проглотив свои гордость и амбиции, он лично попросил советского диктатора, которого он так часто и столь длительное время всячески поносил, срочно принять германского министра иностранных дел. Его телеграмма Сталину была спешно направлена в Москву в 18.45, в воскресенье, 20 августа, буквально через несколько часов после полученной депеши Шуленбурга. Фюрер поручил послу «немедленно» вручить ее Молотову.

«Г-ну Сталину, Москва.

Я искренно приветствую подписание нового германо-советского торгового соглашения как первый шаг в перестройке германо-советских отношений.

Заключение пакта о ненападении с Советским Союзом означает для меня определение курса германской политики на длительное время. Германия тем самым возобновляет политический курс, который приносил выгоду обоим государствам в течение минувших столетий…

Я согласен с проектом пакта о ненападении, переданным вашим министром иностранных дел г-ном Молотовым, но считаю настоятельно необходимым уточнить связанные с ним вопросы как можно скорее.