Советское государство и кочевники. История, политика, население. 1917—1991

Ученые и их единомышленники считали, что кочевое хозяйство – единственно рациональное и целесообразное²⁸⁹, «идеально приспособленное»²⁹⁰ для природных, социально-экономических и иных условий тех регионов, где оно распространено. С.П. Швецов в ответ на предложения о переводе кочевников на оседлость предсказывал: «Устраните это периодическое передвижение скота по степи – и казаку²⁹¹ нечего в ней будет делать, так как никакое иное хозяйство здесь невозможно, и степь, кормящая теперь миллионы казакского населения, превратится в пустыню»²⁹². Т.Р. Рыскулов и И.А. Рукавишников говорили о «естественной приспособленности» Киргизии и Бурятии под животноводство²⁹³. Даже в разгар программы коллективизации и перевода кочевников на оседлость в № 3 за 1930 г. «Известий Бурят-Монгольского обкома ВКП(б)» появилась статья, в которой говорилось, что кочевой образ жизни обусловлен объективными географическими условиями²⁹⁴.

Одним из главных аргументов ученых была непригодность «кочевых» регионов к земледелию. Г.Н. Черданцев выявил, что в Казахстане и Каракалпакии всего 14,1 % территории подходило для земледелия, тогда как 54,4 % успешно использовалось под пастбища²⁹⁵. Земледелие в Казахстане не могло быть устойчивым²⁹⁶, прежде всего из-за проблем с водой. Зампредседателя Госплана Казахстана Е.А. Полочанский отмечал, что если перевести казахов на земледелие, даже в сочетании с животноводством, то пригодной для этого территории «не хватило бы всем»²⁹⁷. В мае 1927 г. на первом краевом совещании плановых органов о том же предупреждал представитель Наркомзема Казахстана К. Султанбеков²⁹⁸.

Для Киргизии была характерна «теснота земельной площади, пригодной для обработки»²⁹⁹. В Калмыкии хотя и пустовало 2,5 млн га земли, почти вся ее территория входила в зону комплексных почв и сыпучих песков и поэтому могла быть использована исключительно под крупнопромышленное экстенсивное скотоводство³⁰⁰ (равно как и в соседней Астраханской губернии, где кочевали калмыки и казахи).

По мнению ученых, кочевая экономика показывала наивысшую эффективность, ведь занятые кочевниками бесплодные территории «не могли быть улучшены… при данном состоянии нашей техники и наших знаний». Е.М. Тимофеев с уважением к труду и умениям кочевников подчеркивал, что казахи «ухитряются превратить в шерсть, мясо и шкуры кормовые ресурсы чернополынных степей или зарослей солянок и камышей»³⁰¹, то есть самых тяжелых для освоения земель.

Ученые были уверены в том, что кочевничество не исключает высокую культуру³⁰², ведь «дикость и кочевое хозяйство, равно как кочевое хозяйство и неустойчивость, вовсе не синонимы»³⁰³. Сотрудник Наркомзема Казахстана Д. Букинич отмечал, что кочевая экономика – самоценна и это не какая-то «пережиточная» стадия, через которую якобы «проходили все малокультурные народы»³⁰⁴.

Общий вывод, который делало большинство ученых относительно судьбы кочевой цивилизации, был таким – она прочна, у нее есть будущее³⁰⁵ и она сохранится, «по-видимому… навсегда»³⁰⁶. С.П. Швецов прогнозировал, что кочевание даже упрочится, ведь с повышением численности населения «нужда в обладании сухими степями… будет все возрастать»³⁰⁷. Ученые не сомневались во временном характере перехода части кочевников к оседлости в начале 1920-х гг., которое произошло в результате колоссального сокращения поголовья скота³⁰⁸ в тяжелое время революции и Гражданской войны.

Сторонники взвешенного подхода к кочевой цивилизации были уверены во вредности ускоренного или принудительного перевода кочевников на оседлость. Некоторые ученые высказывались о наличии «“кочевых инстинктов”, которые никогда не приведут кочевника к оседлости»³⁰⁹. Даже те специалисты, которые были уверены в обратном и выступали за коренное «переформатирование» кочевой экономики, говорили о вредности оседания. Сотрудники Среднеазиатского госуниверситета П. Погорельский и В. Батраков считали, что «обоседление… отодвинет задачи революции… на неопределенно долгое время». Они сделали вывод, что «в ближайшем будущем осесть кочевникам нельзя, хотя бы потому, что этого негде сделать»³¹⁰. А.П. Потоцкий отмечал, что оседание потребует огромных «капитальных затрат на улучшение земельных площадей»³¹¹. С этим соглашались и некоторые партийцы – так, инструктор Среднеазиатского бюро ЦК ВКП(б) Кахелли по результатам обследования Туркмении в 1927 г. пришел к заключению о невозможности оседания кочевников «вследствие разбросанности пастбищных угодий»³¹².