Совиная башня

Припорошенные надгробья походили на седых стариков, склонившихся до самой земли в поклоне. Чему они молились, о чём просили? Даре казалось, что она слышала их шёпот, но, быть может, это Морана посылала проклятия всему городу, а ветер разносил её слова? Быть может, то была и вовсе не Морана, а сама Аберу-Окиа, о которой говорили, что она мать всех навьих тварей? Дара могла разобрать только острый, точно клинок, женский голос, звучавший в порывах северного ветра. Дара открыла мешок и достала нож. Дорогим был подарок Снежного князя, но вместо того, чтобы проливать им человеческую кровь, Дара принялась копать, вгрызаясь клинком в замёрзшую землю.

Страшно было тревожить могилы, но пришлось перебороть себя. Земля промёрзла, затвердела. Работа шла тяжело, немало времени Дара потратила на то, чтобы нагрести хотя бы две горсти земли, а её требовалось куда больше.

Гулко заухал филин, вдали раздался мужской голос, и Дара замерла, напрягая слух, обождала некоторое время. Ничто больше не потревожило тишину. Наконец, Дара продолжила копать.

Когда мешок заполнился наполовину, она решила, что этого должно было хватить. Дара протёрла клинок снегом и вытерла досуха платком, подняла мешок и долго ещё стояла, не чувствуя затёкших ног. Но не это удерживало её на месте.

Дару пробирал то озноб, то жар. Ноги подкашивались. Как справиться с задачей Мораны? Дорога от кладбища до Рыбацких ворот была длинной, стража в Совине вела дозор и днём и ночью, а после Долгой ночи к ним присоединились Охотники. Только последний безумец решился бы на то, что собиралась сделать Дара.

Но сколько ещё костров загорится по решению их жестокого суда? Сколько людей погибнет только потому, что в жилах их текла другая кровь? И что будет, когда исполнится воля Мораны?

Быть может, Дара рыла могилу самой себе? Быть может, Охотники никогда не узнали бы, что она ведьма? Она пришла в город без чар, чтобы скрыться от духов Нави и старых богов. Неужели она теперь желала впустить их в Совин?

А может, её враги столкнутся друг с другом? Пусть они захлебнутся кровью, пусть утонут в собственной ненависти и забудут о Даре. Она останется в стороне и будет наблюдать, как дети Хозяина леса гибнут от мечей Охотников и как лойтурцев разрывают на части лесавки и упыри.

Кто бы ни одержал победу, вначале полегло бы немало с обеих сторон, а Даре это было только на руку.

Над её головой хрипло запел ворон. Дара от испуга чуть не кинулась прочь, но вовремя узнала Здиславу.

Дара сжала мешок под мышкой, бросила на оборотня короткий взгляд и направилась прочь с кладбища. Одной рукой она принялась снова плести заклятие, второй – посыпать кладбищенскую землю на дорогу.

Совин спал глубоко, тревожно. Город взирал тёмными зеницами окон на звёздную ночь, город посылал своих стражей на улицы, город ныл заунывную колыбельную песню, когда ветер проносился по переулкам. Скрипели вывески и ставни, хрипели зло и голодно дворовые псы, и редкие огни вспыхивали то тут, то там, дрожа на морозе, борясь с темнотой и неизбежно потухая.

Мороз крепчал.

С каждым шагом Дары, с каждой горстью земли зима подбиралась всё ближе к городу, она карабкалась на крепостные стены, заглядывала с жадным предвкушением внутрь и выжидала, выжидала.

Дара чувствовала на себе взгляд тьмы, ощущала морозное дыхание совсем рядом и торопилась вперёд. Страх подгонял её, страх заставлял действовать быстро и точно. Пальцы двигались уверенно. Раз за разом, стежок за стежком.

На Мёртвой улице ей повстречались четверо стражников, и каждый раз сердце ухало в пятки, когда они скользили по девушке взглядом. Все четверо успевали заметить Дару, но тут же поддавались силе заклятия, моргали рассеянно и брели дальше. Ночь сгустила чёрные краски, и никто не заметил на белом снегу тёмный след от земли.

Ворон перелетал с крыши на крышу, следил, как выполняли приказ госпожи. Каждый раз, когда до ушей Дары доносился шелест крыльев, она чувствовала, как злость вскипала в душе. Отчего Здислава не исполнила приказ Мораны сама? Почему Чернава не сделала этого? Она была бы жива, если бы сделала всё за Дару. Она была бы жива.

Дара прошла Мёртвую улицу, ступила на улицу Колокольного звона. Там храмов было больше, чем во всём остальном Совине. Они стояли почти на каждом шагу, и во время рассветной и закатной службы по всей улице разносилось многоголосье колоколов.

Наконец, Дара ступила на улицу Подмастерьев, прошла её насквозь. До Рыбацких ворот оставалось шагов двести, когда пальцы Дары снова стали заплетаться. Плетение заклятия рушилось. Расплетался стежок за стежком. Если кто-то заметит её, то всё будет зря. Но Дара почти желала этого. Она почти хотела быть пойманной, ведь если она завершит обряд, если дойдёт до самых ворот, то должна будет исполнить последнее условие.