Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991

Тем временем кончилась война. Собиралась без меня "персидская чрезвычайная группа" (и без Горбачева) — чистая формальность. 1 — го числа явился я на службу. Гора отложенных дел. Приходил британский посол с девицей в юбочке до пупа (выражение моего внука). Предстоит приезд Джона Мейджора — нового премьера.

Потом три часа вел совещание экспертов-ученых на тему: "Если бы я был директором (т. е. президентом)"… Была когда-то такая рубрика в какой-то газете застойных времен. Я хотел узнать, что они думают о том, как нам надо поступать в ситуации после громкой победы Соединенных Штатов над Хусейном.

Были два академика — Симония и Журкин, и еще — Брутенц, Бовин, Галкин, Дилигенский, ребята из международного отдела ЦК — Вебер, Кувалдин, Ермонский, Малашенко, Лихоталь. В общем-то дилетантство и мало полезного, что стоило бы действительно передать в политику и о чем я без них не догадался бы доложить президенту. Но наиболее все-таки серьезное и дельное у Бовина, Кувалдина и других ребят из аппарата, а не у чистых ученых-специалистов.

Записал совещание на пленку.

5 марта 1991 года, вторник.

Вчера весь день готовил материалы для встречи Горбачева с Мейджором. Однако беседу он вел "по другой логике" и в своей манере. На оптимистической ноте, но предупреждая, что "вы" (т. е. Запад) на это место (т. е. в Екатерининском зале Кремля) можете заполучить другого, о чем пожалеете.

Мейджор — хороший парень, деликатный, умный, спокойный, естественный, без выкрутас и без фанаберии, свойственной обычно лидерам — британская политическая культура. Пойдет, наверное, далеко. Современный государственный человек.

Обед ему давал Горбачев в роскошном шехтелевском доме на улице Алексея Толстого. Милая обстановка.

А вечером М. С. говорил с Колем по телефону. По просьбе немца — чтобы "поздравиться" с ратификацией договоров об объединении Германии.

8 марта 1991 года.

Вчера М. С. два часа говорил в Верховном Совете по разным поводам. Говорил лохмато, сумбурно. Представлял в члены Совета Безопасности. Все — чины: Павлов, Янаев, Пуго, Язов, Крючков, Бессмертных, плюс Примаков, Бакатин и Болдин.

Примакова и Болдина при первом голосовании завалили. После длительных с председательского места уговоров Примаков во второй раз прошел, набрав семь голосов сверх 50 %, а Болдина и второй раз завалили. Еще один щелчок Горбачеву. Болдина-то он ведь не по делу тянет, а "в благодарность за службу и верность". Какой это Совет Безопасности или кабинет министров?!

Кроме двух новых все там — те же самые! С кем он там будет "советоваться": с Язовым, с Крючковым? Ведомственные интересы, да и интеллектом не блещут, не говоря уж о свежести мировоззрения.

Тем временем прошел Пленум ЦК РКП. Полозков выступал с "программным докладом". Так что полностью оформлена "партия порядка", в которую включены и "черные полковники", и… сам Горбачев.

Там нет марксизма-ленинизма, хотя защищается ленинское наследие. Там нет и отрицания рынка, но есть классовая борьба. Это то, что может понравиться десяткам миллионов "простых людей". Особенно потому, что обещают "наводить порядок". До гражданской войны доводить вроде не собираются. Но предупреждают, что диктатура может быть "востребована". На этом фоне СМИ — от Коротича до Яковлева Егора — выглядят интеллигентским визгом и ворчанием в защиту гласности.

А. Н. Яковлев звонил "в ужасе": мол, ничего такого у нас не было с 1937 года! Нет, это другое. Совсем не это. Скорее, свидетельство такой поляризации, которая может вернуть нас в 1918 год.

Сам он (Яковлев) — в замазке. М. С. так и не представил его в Совет Безопасности… под предлогом, что его все равно завалят. Хотя, скорее всего, не завалили бы. Он просто не хочет публично "мазаться" об Яковлева — "реформиста, ревизиониста, развалившего Прибалтику и марксистско-ленинскую идеологию, отдавшего прессу в руки контрреволюционеров". Хотя лично он своего "Сашка", наверно, любит и полагает непорядочным "отвернуться" от него совсем: все- таки вместе начинали!

Яковлев вчера мне рассказал: "Спрашиваю, — говорит, — у Эдуарда Амвросиевича, зачем он так круто "обозначился" на съезде, ушел?" Шеварднадзе ответил: "С некоторых пор я почувствовал неискренность (у М. С.)". Пожалуй, имеет место. Ловкачество в нем было изначально, оно — в самой его натуре, компромиссной. Яковлев стонет: "Уходить надо… Помнишь, — говорит, — он с нами подбирал советников в состав группы при президенте, которую я (Яковлев) должен был возглавить? На том и кончилось. Вот уже третью неделю об этом ничего не слышно".

Приходил друг Куценков. Полтора месяца был в Индии. Просится туда послом. Я сказал об этом Бессмертных. Тот попросил бумажку — объективку. Слишком уж явно Толька начал грести под себя. Ох уж это тщеславие! И Яковлев, и Примаков… — все в его плену! Стыдно и грустно.

10 марта 1991 года.