Совок – 12

Обличая меня в грехе, которого не было и в помине, Зуева изо всех сил старалась сохранять на лице гордое выражение самодостаточной женщины. Но губы её слушаться не хотели и уже начали расползаться в предшествующей рыданиям гримасе. Слишком уж хорошо я изучил Лиду и её реакции на подобные раздражители.

Зная по опыту, что для экстренного торможения ревнивой тётки иногда нужно быть жестким, я принял единственно верное решение. И туповатый клин бабьей дурости начал выбивать не менее уродливым клином мужского хамства.

— Ты, любимая, я вижу, уже совсем умом тронулась? Или у тебя месячные на подходе? — с полным на то основанием, решил я всерьёз обидеться на бабий блажняк начальницы, — Блядь, ну вот какого хера ты опять начинаешь, Лида⁈ Тогда уж, если я кобель, душа моя, то ты просто непроходимая дура! Пусть и с университетским дипломом! Честное благородное слово! Ну какая еще к чертям собачьим Ирка? Да еще, тем более, Алдарова⁈ — вспомнил я желтые прокуренные зубы первой замши и меня передёрнуло от одной только мысли о поцелуях с этой ходячей пепельницей.

Очень вовремя воскресив в памяти недавнее выражение лица Талгата Расуловича, изображавшего непринятого светом аристократа, я и на своём лице тоже смандячил нечто подобное. А заодно и позу принял соответствующую.

— Да потому что кроме Ирки Алдаровой, никто такого намудрить не сможет! — не желая сдаваться, отчаянно выкрикнула неоспоримый и последний аргумент Лида. Будучи до невозможности расстроенной моим коварным и неважно, что мнимым предательством, — Даже Данилин не сможет! И даже я до такого изъёб#тва не додумалась бы! Только она, сука, на такое способна! Поэтому к ней из города старшие следаки и замы следствия за советом приезжают! Ты видел, сколько у неë коньяка и банок с импортным кофе в шкафу стоит⁈

Последний довод меня добил окончательно и я начал безудержно стебаться. Смеялся я долго и с удовольствием. Вместе с недобрым весельем выплёскивая нервное напряжение, которое накопилось за предыдущие и непростые дни. Несколько раз начинал было успокаиваться, но взглянув на недоумённо-обиженную физиономию капитана Зуевой, каждый раз срывался в новый приступ уже не совсем здорового расколбаса.

— Сволочь ты, Серёжа! — Лида почти спокойно сообщила мне истину, давно уже известную всем моим и даже некоторым посторонним, пока еще, женщинам, — Вместо того, чтобы осознать и попросить прощения, ты бессовестно ржешь надо мной! — нелогично пожаловалась она мне на меня же и обиженно шмыгнула носом.

Да, так и не дождавшись правильной реакции, и не встретив у меня понимания, Зуева начала распаляться по второму кругу. Надо было не упустить момента и вовремя придавить зарождающийся бабий бунт в самом его зародыше. Прямо сейчас задушить этот мокроносый, бессмысленный и беспощадный бунт ревнивой курицы. Как-то по-другому назвать сейчас Лидию Андреевну у меня не повернулся бы язык.

— Лида, ты безумная дура! — ровным голосом доктора из районной поликлиники продолжил я следовать выбранным ранее путём, — Даю тебе честное слово, что всё, что лежит у тебя на столе, придумал и написал я. Только я, ты слышишь меня, Лидия⁈ И никакая Алдарова даже ни сном, ни духом об этих бумажках не ведает! Это же ты сама, Лида, меня так вдохновила на все эти гениальные процессуальные ходы! — я по её примеру, точно так же потыкал пальцем в свои черновики и лихоумные наброски, — Ты и никто другой! В те самые счастливые для меня мгновения, Лида, когда перед обедом ты вот этот самый сейф своим лбом толкала! С моей посильной помощью… Помнишь, как в те минуты были мы с тобой счастливы, душа моя?

Я сделал шаг к железному ящику и благодарно похлопал ладонью по его верхней дверце. Точно так же, как обычно хлопаю по заднице его хозяйку.

— Нет, этого не может быть! — тихо произнесла так и не поверившая мне Зуева. — Сергей, ты мне не врёшь? Только честно скажи! Признайся и я обещаю, что всë прощу и больше не буду на тебя сердиться!

Её расстроенное и растерянное лицо читалось, как открытая книга. Я видел, что начальнице очень хочется мне поверить. Поверить в то, что разлучнице Ирке Алдаровой ничего не обломилось от роскошного лейтенантского тела. Ни сегодня, ни когда-либо. И, быть может, ничего не обломится ей, и впредь. Однако в её голове, кроме суетного и воспалённого сознания обычной ревнивой бабы, присутствовал еще и разум крепкого профессионала. Который трезво мыслит и потому понимает степень высочайшей квалификации, без которой просто невозможно составление этих чертовых бумажек. Нахально лежавших сейчас на её столе.

— Я тебе не вру, любимая, и мне уже давно пора ехать к москвичам! — с усталой обидой на неверие в мою гениальность и патологическую честность, хмуро пробурчал я, — Ты мне, наконец, скажешь, что тут не соответствует действующему УПК и до чего может докопаться Данилин? Или прокурор?