Совок-10

Та его щиколотка, над которой я поработал в гараже, была туго перебинтована. И носка на этой ноге не было. Бинтовали его здесь, это я знаю точно. Второй носок был на месте. То есть, на ноге покойника. Сейчас следователь начнёт обыскивать труп и я уверен, что в каком-то из карманов он обнаружит, и другой носок от пары. Тогда из чего смастерил себе петлю Николай Тихонович? Уж, если он решил свести счеты с жизнью, то почему не поступил просто и не использовал бинт? Его здесь накручено изрядно. Смотал, сложил вдвое и скрутил жгут. Просто и надёжно, как в Госстрахе. А вместо этого, для того, чтобы вздёрнуться, он использовал какие-то непонятные махры, связанные из нескольких фрагментов.

А самое интересное заключается во времени смерти. Думаю, что эксперт не врёт, потому, что врать ему нет никакого интереса. А раз Шалаев умер не менее шести часов назад, то тогда получается совсем не кошерно.

— Сколько человек находилось в камере, кроме покойного? — обратился я к «куму».

— Не твоё дело! — огрызнулся он, — Не твоя здесь подследственность!

Помня, что начальник УВД велел мне ожидать его здесь, выгнать меня в коридор зам по опер не решился.

— Сколько сидельцев здесь было сегодняшней ночью кроме Шалаева, коллега? — не получив информации от милицейского тюремщика, обратился я к прокурорскому следователю.

— Трое, — после непродолжительного молчания ответил он мне.

Пока что в моей голове всё складывалось в ёлочку. И это сложенное мне совсем не нравилось. Как-то так выходило, что прямо сейчас придётся нажить себе еще одного кровного врага. Я покосился на ивээсного «кума» и, мысленно чертыхнувшись, шагнул прокурорскому следаку.

— Иван Семёнович, скажи, тебе дороги твои жизнь и свобода? — удивил я его риторическим и, на первый взгляд, неуместным вопросом. — Просто, если ты сейчас не отработаешь свой номер в строгом соответствии с законом, я тебя уверяю, ты сам сядешь! Даже не сомневайся! — я с неискренним сочувствием рассматривал теряющего самообладание следака. — Арестуют тебя сразу, как нагрянут комитетчики или москвичи. А они обязательно нагрянут, я тебе это обещаю!

— За что же меня сажать⁈ — дрогнувшим голосом поинтересовался следак.

То, что он не оборвал меня, послав непечатными словами в неприличную даль, меня порадовало. Стало быть, не зря я давеча разыгрывал пантомиму с его начальником насчет своих контактов с комитетскими. Нужного впечатления я добился.

— За то, дорогой товарищ Абросимов, что в данный момент ты укрываешь убийц Шалаева Николая Тихоновича! Вот этого самого! — указал я рукой на всё еще голозадого покойника. — И это ты делаешь, чтобы укрыть еще более тяжкое преступление! Которое я расследую!

— Ничего я не укрываю! — взвился утративший присутствие духа следователь Абросимов, — Я сегодня просто дежурю и, вообще, с чего ты взял, что его убили?

Он поочерёдно, ища поддержки, оглядел всех присутствующих в скорбном помещении. Но все, кроме злобно зыркающего в мою сторону «кума», смотрели на следака без сочувствия. Даже прокурорский заместитель.

— Срочно принимай самые решительные и действенные меры, чтобы те, кто был этой ночью в камере с Шалаевым, не покинули стены ИВС! — я не удержался и подмигнул «куму», который в этот момент взирал на меня с животной ненавистью.

— Что-то мне подсказывает, друг Абросимов, что эти люди причастны к смерти моего подследственного! Поэтому ты отвлекись ненадолго и зафиксируй их порознь в отдельных камерах! Иначе тебя самого ждет дорога дальняя и казённый дом! Смотри, сколько здесь свидетелей моих тебе рекомендаций! — обвёл я рукой присутствующих.

— Я бы на вашем месте, Абросимов, прислушался к товарищу Корнееву! — совсем неожиданно получил я поддержку с той стороны, откуда не смел её ожидать.

Заместитель товарища Красавина по какой-то неведомой мне причине, вдруг перелез через корпоративную баррикаду на мою сторону.

Иван Семёнович Абросимов озирался по сторонам, как затравленный зверёк. Указанные мной перспективы его определённо не манили и не радовали. Но и гнев городского прокурора его страшил не по-детски. Получалось, что он и в шапке дурак, и не в шапке дурак. Однако, обещанные мной москвичи и комитетчики пока были где-то в будущности, а царь и бог городской прокуратуры присутствовал здесь, в реальной действительности. Стоило покинуть «шубу» камеры и суровый товарищ Красавин в тот же миг окажется рядом. Со всеми своими полномочиями и склочным характером.

Все сомнения разрешил вернувшийся полковник Дубянский. Выглядел он неважно. В том смысле, что был по-прежнему злой, но уверенности у него немного поубавилось. Точно так же, как и у шагнувших за ним в камеру Красавиным и начальником ИВС.

— Я тебя больше здесь не задерживаю! — не стал отводить глаз от меня полковник, — Здесь тебе делать больше нечего, Корнеев! Возвращайся к себе в РОВД и работай! Всё, свободен!

— Товарищ полковник! — через голову своего начальника перешел на фальцет оперативный майор, — Подождите! Разрешите вас на минуту!