Совок – 12

Гриненко был единственным из всей правоохранительной системы, кому я открылся по поводу похищения Лизаветы. Больше никого ставить в известность я не собирался. Всё равно вопрос уже решен. А способы его решения были таковы, что лучше уж лишний раз на эту тему рта не открывать.

— Их обязательно надо найти, Серёга! Ты же сам понимаешь! — начал горячиться оздоровившийся старлей, — Это всё херня, что они в розыске! Их надо срочно найти и сразу же потерять! Я готов участвовать во всём! — на последнем слове Гриненко сделал акцент.

С кем поведёшься, что называется! Гриненко вот и Боря Гусаров, на свою беду повелись со мной. И закономерно научились у меня плохому. Причем Стас набрался от меня жестких манер существенно больше, чем Борис.

Не открывая деталей, я унял ретивого друга, дав ему понять, что вопрос, которым он так обеспокоился, уже снят.

— Давай позвоним Боровиковой? — без труда перевёл я тему в более интересное для Гриненко русло, — И, если она скажет, то подъедем к ней после службы? — помня об Эльвире, решил я всё же уделить другу час своего семейного времени.

— А ты чего это? — опер сначала обрадовался моей инициативе, а потом удивился, увидев, что я направляюсь от райотдела в дальнюю даль.

— С моего аппарата пока лучше не звонить по таким делам, — туманно пояснил я, — Зачем тебе лишняя служебная проверка? Хату-то ты себе еврейскими ходами выкружил! И фамилия, опять же у тебя жидо-бандеровская! Нет, Станислав, мы пойдём другим путём, мы с тобой к автомату пойдём! — решил я немного растормошить друга. Не всё же мне одному этой весёлой жизнью жить и до обоссывания ей радоваться…

По встревоженному лицу старшего лейтенанта я понял, что марксисты не во всём конченные мудаки. И, что их постулат о том, что именно бытие определяет сознание, соответствует и ныне текущей действительности.

И да, нашим с Гриненко жизненным вибрациям и ритмам предстоит заново синхронизироваться. Я тут рвал сердце из-за стыренной пельменницы и без излишнего гуманизма сверлил её похитителям коленки, а мой друг тем временем предавался неге в медицинском стационаре. Вкушая витаминки и полезную для здоровья диету. Пока я черствел душой, он, наоборот, становился человечнее и терял способность воспринимать мой циничный юмор и своеобразную манеру общения.

— Двушку давай! — протянул я руку, когда мы дошли до ближайшего автомата.

Поскольку Боровикова ныне занимала величайшую должность, то на рабочем месте не быть её попросту не могло.

— А я уже думала, что вам эта квартира без надобности! — не удержалась она от ехидной подковырки, — Ей богу, Серёжа, меня удивляет такая ваша со Станиславом безалаберность. А, если бы эту жилплощадь ввиду её невостребованности взяли и перераспределили?

Честно говоря, в такой исход я не верил. Не тот это случай, чтобы кто-то посмел наложить лапу на конкретно эту квартиру. Но Стас, прилипшим к трубке ухом слышал всё то же, что и я. И от услышанного побледнел в тот же миг.

Пришлось какое-то время объяснять сугубо гражданской тётеньке специфику нашей с Гриненко службы. И про некоторые издержки, которые кое-где у нас порой в связи с несением этой службы случаются.

— Станислав только позавчера после ранения из госпиталя выписался! — не жалея нежной дамской психики, давил я на начальницу Управления соцкультбыта ПО имени Орджоникидзе. А я двумя днями раньше из больницы вышел! Бандиты, уважаемая Людмила Васильевна, голову мне пистолетом проломили!

Рассказывать, что из больнички я позорно бежал, спустившись из бабской палаты по связанным простыням, я счел лишним. Боровиковой незачем знать про меня такие интимные подробности.

Мстительно и очень терпеливо выждав, пока Людмила Васильевна наахается, наохается и наизвиняется, я задал вопрос насчет ордера.

— Давно лежит! — радостно выпалила она, поняв, что обиды за её бестактность на неё никто не таит, — Станислав Геннадьевич может сегодня до семнадцати часов приехать и, как ответственный квартиросъёмщик его получить! При наличии паспорта! — неуверенно добавила она и я понял, что если у Стаса при себе серпастого и молоткастого не случится, то ордер ему всё равно выдадут.

— Слышал, болезный? — повесив трубку взглянул я на обессиленно откинувшегося на мутное стекло будки опера, — Жопу в горсть и к Боровиковой! А на своё начальство ложи с прибором, хата важнее любого строгача! Дай еще две копейки?

Выпихнув наружу друга, я набрал номер любимой женщины. И снова мне повезло, моя пузастая Эльвира была дома.