Совок 2 (СИ)

Теперь в моей голове все сложилось. Чернильница Эльвира, в которую макает свой конец Ахмедханов, пытается задавить меня из-за кореша своего хахаля. Все старо и примитивно, как мир. Проще не бывает. Эк, повезло мне! Сразу стала понятна и неприязнь, которую, ничуть не стесняясь прилюдно демонстрирует мне первый зам начальника. Вот же окопались твари! Что ж, предупрежден, значит, вооружен! Будем морщить ум и думать..

— Спасибо, Лидия Андреевна! — я отложил вторую надкусанную ватрушку и приложил руку к груди, — Золотая вы женщина! Красивая, добрая и ватрушки, вон какие вкусные у вас получаются! Повезет ведь кому-то! — проникновенно изобразил я зависть потенциальному счастливцу.

Зуева сначала растерянно покраснела и только потом улыбнулась. А улыбнувшись, завернула мне третью ватрушку в бланк протокола.

— Ладно, ты иди. И не забудь брусенцовское дело к Данилину захватить на оперативку. — она начала прибираться со стола, а я, прихватив добытую при помощи примитивной лести еду, пошел к себе, производить следствие.

У двери кабинета меня ждал, по-холопьи теребя шапку студент-обувщик Брусенцов.

— Долго жить будешь, друг сердешный! — в ответ на его «Здравствуйте!», произнес я и толкнул дверь в свой кабинет.

— Там закрыто, я уже стучался, — доверительно сообщил мне сторонник свободных рыночных отношений в эпоху экономического тоталитаризма.

— Для нас с тобой это не проблема! — заверил я Брусенцова и достав из кармана ключ, впустил его в свои чертоги, — Чего приперся?

— Мне сегодня четыре пары сапог принесли! — шепотом сообщил спекулянт.

— Как четыре?! — я аж едва не уронил куртку, промахнувшись вешалкой мимо крючка. — Шесть же должны были!

— Нет! — вскинулся студент, — Вместо двух пар они мне деньги отдали! По той цене, что я с рук продавал, — успокоил меня Брусенцов.

Так-то, мне было все-равно, но бунт загнанных под лавку колбасников мог таить под собой угрозу. Но, если полностью вернули награбленное в мозолистые руки спекулянта, значит в Багдаде все спокойно. С этой стороны. Пока еще.

— Ну и чем ты недоволен? Я же тебя еще не вызывал, чего приперся? — повторил я сакраментальный вопрос, понимая, что голову мне ломать сейчас надо по другому поводу.

— Сергей Егорович, заберите себе эти сапоги! И деньги заберите! — щеки фарцы опять начали наливаться румянцем, — Так будет справедливо!

Все-таки вредная у спекулянтов работа! Нервная! Почти как у служителей внутренних органов, подумал я и уже привычно подвинул студенту графин со стаканом. Брусенцов благодарно кивнул и тоже привычно полез за таблетками.

— Ты бы завязывал с фарцовкой, Александр! Не с твоим здоровьем такие страсти претерпевать! Молока ведь за вредность тебе не выдают? — я наблюдал, как подследственный вытряхивает из пузырька живительные колеса.

— Не выдают, Сергей Егорович! — горестно покачал головой румяный юноша и запил печаль стоялой водой. — Вы не поверите, но я не столько из-за денег. Хотя и деньги, это, конечно, тоже хорошо! Мне сама торговля нравится, — неуверенно посмотрел на меня Брусенцов.

Очевидно он не ожидал от меня понимания, а напротив, ожидал насмешки. Наверное, так оно и было бы, если на моем месте был не я. Поживший в сытые времена, когда у помойки запросто можно было увидеть малоношеные импортные сапоги. Те самые, которыми он сейчас торгует по цене месячной зарплаты инженера. А, может, еще и фактурнее. Я хорошо помнил, как в присные советские времена при зарплате в сто пятьдесят рублей, вполне нормальные и здравые люди покупали вожделенный «Вранглер» за двести пятьдесят. А потом стирали его только с изнанки, и только щеточкой. И очень аккуратно. Гладили тоже только с изнанки. Годами и с гордостью избранных носили пиндосовскую робу.

— Вы скажите, Сергей Егорович, куда вам принести и не волнуйтесь, я вас не подведу! — было заметно, что, пытаясь впарить мне вознаграждение за свою свободу, студент сам трясется, как овечий хвост. — Вы не подумайте, это я сам решил!

Не дурак студент, просчитал, что могу заподозрить в подставе. Но вряд ли он настолько коварен. Молод и совсем недавно пережил жуткий стресс.

— Нет, Александр, не надо мне гонорара! Вот когда попрут из милиции и стану я адвокатом, вот тогда я с вашего брата семь шкур драть стану! Потому, как овес нынче дорог. А пока ступай с миром и помни, что я тебе про Парамонова говорил! — отмахнулся я рукой от благодарного искусителя.

Брусенцов посмотрел на меня сочувственным взглядом, который, кроме, как евреям, мало кому удается, вздохнул и пошел на выход, покачивая головой. Похоже, этот юноша по своей врожденной предприимчивой мудрости опередил не только время, но и практичность старого мента в теле суетного и вздорного младенца.

— Стой! — в отбитой голове все же мелькнула прагматичная и на удивление здравая мысль, — Ты, Александр, пожалуй, прав, только выйди на минутку в коридор!