Совок 2

— Корнеев! — хлопнул по столу рукой, очнувшийся от созерцания заоконной мартовской действительности Данилин, — При чем тут Ленин? Ты чего?! Ты охренел? Талгат Расулович ни единого слова про него не сказал. Да и не мог он ничего плохого про Владимира Ильича сказать, Талгат Расулович сам член партии, — начальник районного следствия привел, как ему казалось, железобетонный по непробиваемости аргумент.

— Конечно, он член, кто ж спорит. Он-то член, да вот только я-то мозг, Алексей Константинович! — продолжал я резвиться, — Мной только что были процитированы слова Владимира Ильича Ленина о единой советской законности, том сорок пятый, страница сто девяносто восьмая, а вот этот вот, как вы его нарекли, член, — я небрежно кивнул в сторону багровеющего Ахмедханова, — назвал их глупостью. Разве не так, товарищи? — строго оглядел я находящихся в прострации коллег, — Надеюсь, никто из присутствующих не осмелится покрывать антиленинских высказываний майора Ахмедханова?! — я еще более строгим взглядом поочередно оглядел каждого из коллег. Советские следователи прятали глаза, как обосравшиеся на прогулке детсадовцы из старшей группы.

Все присутствовавшие товарищи молчали. Зуева тоже молчала. В ее распахнутых глазах я видел сострадание к глупому котенку, который, не видя ничего вокруг, бежит под колеса самосвала. И только Алдарова, скаля свои желтые прокуренные зубы, радостно переводила взгляд с Ахмедханова на меня, потом на Данилина и обратно на меня. Порождая тем самым во мне смутное и пока еще непонятное подозрение, что главным бенефициаром этого шоу будет именно она.

— Так! — еще раз хлопнул ладонью по столу Данилин, — Хватит! Все по рабочим местам!

Наш начальник дураком не был. Он наверняка почувствовал опасность в нетипичном поведении сопливого лейтенанта, поднявшего хвост на его матерого зама. Но глубины происходящего Данилин все равно пока что не осознавал. И о том, как далеко я готов зайти, он мог только догадываться. А потому умный начальник принял единственно верное для себя и Ахмедханова решение в этой ситуации — он разогнал личный состав по норам.

Народ покорно, но без обычного энтузиазма потянулся к двери. Судя по заинтересованному оживлению, «процессуально-независимые лица» уже начинали получать удовольствие от происходящего. А тут их попросили на выход. И только Ахмедханов остался сидеть на месте. Кажется, только сейчас до него начал доходить смысл произошедшего.

Я тоже не торопился выходить, ожидая от Алексея Константиновича фразы: «А вас, товарищ Корнеев, я попрошу остаться!». Но приглашения остаться так и не последовало, и я вышел вслед за остальными.

В коридоре меня обступили Зуева, Алдарова, Олег Дубовицкий и еще кто-то. Большая часть коллектива тоже уходить не спешила, но созерцала меня из партера, благоразумно стоя чуть поодаль.

— Ну ты, зверь, Серега! Уважаю! — Олег хлопнул меня по плечу.

Стоящий в трех шагах Пичкарев скривился. К его желудочной язве прибавилась еще одна проблема — зреющие неприятности у его покровителя Ахмедханова.

— Да подожди ты со своим уважением! — Зуева оттолкнула Дубовицкого. — Сергей, зачем? Ты понимаешь, что теперь с тобой будет? Талгат тебе этого никогда не простит! — причитала Лида, глядя на меня как на скорбного умом, но все же любимого ребенка, зачатого ею при так и не выясненных обстоятельствах.

— Да ни хрена ему не будет! — не понижая голоса, встряла в разговор Алдарова, — Это Корнеев теперь банкует, а не Ахмедханов. И, если Сергей захочет, то Талгат в момент с волчьим билетом из милиции вылетит.

Желтозубая Алдарова весело подмигнула мне небрежно подкрашенным глазом и, хохотнув, бодро зашагала к своему кабинету.

Боковым зрением я отметил, что греющий уши Пичкарев посмурнел еще больше. А и хорошо, ведь он, все здесь услышанное, обязательно передаст своему шефу. И оптимизма тому это сообщение не добавит. А нехер мне нервы мотать без всякой на то причины. Будут теперь знать, как с дураками связываться.

— Пойду работать, — буркнул я и протиснулся между Лидой и Дубовицким, направившись в свой конец коридора.

Отступление

Вместо обеда они сидели в кабинете начальника следствия.

— Ну что, Талгат, доигрался? Ты чего Корнеева взялся дрочить на каждом шагу? Я ведь просил тебя! Еще тогда, после того, как ты на него кинулся, просил!

Данилин произносил слова ровным, бесцветным голосом. Но его подрагивающие пальцы, разминающие очередную сигарету и белые пятна на скулах выдавали крайнюю степень раздражения.

— Имей в виду, если партбилет отберут, то и в органах тебя не оставят. И нам с Дергачевым соли с перцем под хвост насыпят по первое число. Ты с Корнеевым бабу поделить никак не можешь, а нам-то с Дергачевым за что такая радость, а, Талгат?

Данилин недобро посмотрел на понурого заместителя.