Совок 4

— Обстановка прежняя, Григорий Трофимович. И уезжать мне отсюда нецелесообразно! — подводил я разговор к главному, — Есть возможность сегодня столичного гостя крепко зацепить, но для этого мне помощь в людях будет нужна.

— А ты там случаем не заигрался, Сергей? А?! Чего ты еще придумал? И зачем тебе люди?

Несмотря на содержание фразы, голос генерала насмешливым не был. Похоже, он мои слова не отринул сходу, а пытается оценить их вес.

— Дело в том, что наш полковник каждый вечер веселью безудержному предается, Григорий Трофимович! — начал я забрасывать свою снасть, — Местные товарищи ему активный отдых с дамами каждый вечер устраивают. Мне бы очень хотелось, чтобы этих боевых подруг полковника на обратном пути остановили и качественно досмотрели. Только и всего! — я замер и даже про масло забыл.

— А что там у них может быть? — после паузы заинтересовался генерал.

— Пока не знаю, Григорий Трофимович, но источник уверяет, что полковнику этого хватит! — вильнул я в сторону, еще не зная, как я буду легализовывать эту, якобы оперативную информацию.

Мне было велено перезвонить через двадцать минут и ждать я вышел на солнечную улицу. Через двадцать минут знакомый пластмассовый голос продиктовал мне инструкции и местный телефонный номер.

Еще в прошлой жизни я не единожды имел возможность убедиться, что главный секрет в приготовлении настоящего узбекского плова кроется в наличии килограммового куска свежей говядины. Можно даже с косточками. Но, без пленок! И правильный неломанный рис тоже важен. Курдюк и хлопковое масло, это само собой! И желательно еще, чтобы был специально обученный человек.

У меня все это в наличии было. Поэтому плов удался.

Возвернувшаяся из своего надзорного заведения Эльвира, перешагнув порог, даже пописать с дороги не метнулась, как вчера, а сразу кинулась на кухню, откуда из-под накрытого полотенцем казана, исходил запах настоящего кокандского плова.

— Руки мыла?! — с искренней почти ненавистью рявкнул я, узрев, как взрослая вроде бы тетка потянулась антисанитарным после улицы маникюром к крышке.

Не ответив, хозяйка дома покорно развернулась и удалилась с кухни.

Продинамленный полковник

Уже второй час мы с Вовой сидим в бойлерной бассейна областной базы спортивного общества «Динамо». Час назад своими глазами я удостоверился, что товарищи Саушин и Мирошин загрузились в ожидавший их «Москвич» и удалились за пределы территории. Что ж, ничего сверхъестественного, Лиду не могли не слушать.

Поначалу трезвые мужские и женские голоса стали принимать особый колорит и настроение. Наблюдать за отдыхающими из этой точки возможности не было. Зато слышно было почти всё. Народ созрел и был готов к разврату. Для этого социально важного процесса, со слов Вовы, больше всего подходили кабинеты массажа и медсестры. И еще тренерская. Баня тоже была обставлена богато, но для феодальных утех она подходила меньше.

Голоса в бассейне стихли, гомон, преимущественно женский, стал удаляться у нужную нам с Вовой сторону.

— Пора! — Нагаев протянул мне руку, — Давай! Сам пойду, а то ты, не дай бог, заплутаешь. А я-то тут каждый угол знаю! — возразить было нечего, да и все равно мы с самого начала договорились, что финальный аккорд исполнит Вова. Я сыпанул ему в ладонь подарков и проводил его до двери, выглянув наружу. Бассейн был пуст, а визги девиц доносились издалека. Нагаев пробежался вдоль бассейна и шмыгнул куда-то направо.

Как я ни прислушивался, никаких тревожных звуков слышно не было. А через несколько минут появился и Вова.

— Всё сделал, — сообщил запыхавшийся, но на удивление, спокойный друг, — Валим отсюда!

Звонок другу, я сделал уже находясь далеко за пределами базы спортивного общества областного УВД.

Глава 8

Дожидаться и отслеживать, как будут тормозить и шмонать релакс полковника Мелентьева, мы с Нагаевым не стали. Здраво рассудив, что утро вечера мудренее, мы отправились по домам.

Эльвирин порог я переступил в первом часу. К моему вящему удивлению, моя домохозяйка еще не спала. Мало того, из прихожей я отметил, что она сидела на кухне. Раздевшись и пройдя через ванную, я зашел на кухню и увидел, что оплот прокурорского следствия напитывает своё роскошное белое тело национальным узбекским блюдом.

— Что ж ты, любимая, на ночь-то наедаешься? Этого приличная женщина не должна себе позволять. Ведь ты давно уже не пионерка и даже не комсомолка! — мстительно укорил я мадам Клюйко в отместку за утреннее притеснение.

— Вкусно! — не переставая жевать, пояснила она свое заслуживающее порицания поведение. — Ждала тебя, ждала, ужинать без тебя не садилась. И вот, не вытерпела! — Эльвира неуверенно посмотрела на пустую тарелку. Потом, уже с сомнением, повернула голову на стоящий на плите казан и вздохнула.

— Ты сам-то есть хочешь? Не накормили там тебя? — вроде бы равнодушно, но с профессиональной пытливостью осмотрела она меня.

— Есть я хочу, душа моя, но на ночь не буду! — мужественно отказался я от запоздалого ужина, — И где это «там» меня должны были накормить? Я, между прочим, делом занимался! Полковнику Мелентьеву духоту создавал!