Совок 4

Мимо меня с настороженным и недобрым лицом прошла по коридору и скрылась в соседнем кабинете фигуристая женщина с майорскими звездами в петлицах. Причем, я успел заметить, что и настороженность, и исчезновение доброжелательности в ее глазах совпали в тот самый момент, когда она посмотрела на меня. Её лицо мне показалось знакомым и через секунду я вспомнил, что это та самая Светлана, которой я не так давно дал дельный совет относительно крема для бритья «Флорена». Н-да…

— Давно ты здесь? — через несколько минут, из-за спины прервал мои раздумья знакомый голос.

— Не так, чтобы очень, душа моя! — обернулся я к подкравшейся хищнице.

— Как съездила? — поинтересовался я, когда мы зашли в кабинет и расселись по своим местам, — Удачно?

Вместо ответа, задорная и свежая, как утренняя фиалка на альпийском лугу Эльвира уставилась на меня не злым, но пытливым взглядом.

— Колись, Корнеев, откуда тебе было известно про этих девок? — попыталась казаться суровой мадам Клюйко, — И про то, что при них будут ювелирные изделия с мордовскими этикетками?

Заданные вопросы даже на второй взгляд риторическими не выглядели. Мало того, они были для меня, мягко говоря, неудобными. И что самое противное, требовали конкретики в немедленных ответах. Надо было снова как-то выкручиваться.

— Да что там кольца, Эля! Разве в них дело? — задушевно произнеся пустые словеса, я накрыл ее запястье своей ладонью, — Помнишь, ты давеча расстраивалась, что дело у тебя московские ухари из Генеральной заберут? Так вот, я готов предположить, душа моя, что таки не заберут его у тебя! — глядя в глаза Эльвиры Юрьевны, нахально пророчествовал я, — Скажу больше, есть у меня такое предчувствие, что та самая Генеральная прокуратура затребует тебя саму к себе и ты будешь руководить расследованием этой делюги! — для убедительности я даже кивнул головой, а потом и подмигнул ей, — Я даже не удивлюсь, если тебе вдруг посулят старшего советника! Ну это, если ты всех жуликов до суда доведешь, конечно.

Теперь на растерянную мадам Клюйко было жалко смотреть. Глаза она не пучила, но ресницами хлопала интенсивно.

— Брешешь! — в общении со мной она и прежде не трудилась выбирать слова, а теперь и вовсе скатилась на люмпен-пролетарский слог, — Откуда знаешь?

— Брешет бобик у твоей соседки с первого этажа, Эля! — тактично поправил я свою квартирную хозяйку, — А я вещие слова тебе сейчас изрекаю! Эти слова, душа моя, если не в граните, так хотя бы в бронзе отливать следует!

— Не отливают слова в граните! — фыркнула моя подруга, — Мудацкое какое-то выражение! — добавила она ехидно.

— Ну так мудак его и выразил, — не стал спорить я, — И не смотри на меня так радостно, Эля, этот мудак не я, я всего лишь за ним повторил!

Спасительно забулькал электрочайник и хоть какое-то внимание старшего следователя он отвлек на себя.

— Ты что будешь? Чай, кофе? — обернулась ко мне от столика с бакалейными припасами хозяйка кабинета.

— Тебя буду! — не отрывая от нее недвусмысленного похотливого взгляда, я начал подниматься из-за стола.

Не то, чтобы мне сейчас и вдруг захотелось отыметь прокуратуру за все её прошлые и будущие наезды на меня. Просто уж больно соблазнительно выглядела обтянутая казенным сукном задница наклонившейся Эльвиры Юрьевны. Опять, как в тот раз. Вчера как-то так получилось, что наше интимное общение ограничилось одним заходом. Все остальное время съели производственные разговоры. И вот теперь организм предъявил свои требования. В ультимативной форме.

— Ты совсем, что ли охерел, Корнеев? — испуганно вопросила Клюйко и попыталась нацепить на лицо строгость. Но потом как-то неуверенно отступила на шаг и уперлась в стену, — Да ну на фиг! Мне еще здесь работать! — уже просительно глядя, произнесла она.

Разум взрослого мужика победил тестостерон юнца и моё седалище вернулось на стул.

— Ну ты и дурак, Корнеев! — в очередной раз сообщила мне, далеко уже не свежую новость, Эльвира, — Дурак и наглый кобель! — последнее она выдала уже успокоившись и обретя уверенность, что прямо сейчас загибать ее раком не будут.

— Я, Эля, восторженный поклонник твоей красоты неземной! Но коли ты считаешь меня кобелём и при этом еще со мной сожительствуешь, то кто же тогда ты, душа моя? Сука ты, Эля. Причем, редкостная! Извини, но по-другому никак не выходит!

Судя по тому, как начали раздуваться ноздри старшего следователя по ОВД, таким критическим суждениям в этом кабинете она еще не подвергалась.

— Ты чего, душа моя? Мы же шутим с тобой! — спохватился я, — А то, что я к тебе неравнодушен и страстью пылаю, так разве ж это плохо?! При твоей-то красоте, да при моих-то чувствах?

Эльвира задумалась. Похоже, что моя версия её устроила и она еще раз сверкнув глазами, продолжила колдовать над приготовлением горячего питья. Но уже не наклоняясь так опрометчиво.

— Так чай или кофе? — не оборачиваясь, спросила она.

— Чай, любимая! Хотя из твоих рук я готов выпить что угодно. Хоть керосин! Или коньяка.