Совок-7

— Предлагаю возбудить дело не по износу, а по краже, например. Что-нибудь у Толкуновых из квартиры, да когда-нибудь, но пропадало! И бог с ним, что не сегодня! А еще лучше, возбудиться по «хулиганке»! Насильник глаз супругу подбил? — задал я риторический вопрос и тут же сам на него ответил, — Подбил! Вот она и двести шестая УК! Да, это понятно, что она тоже, скорее всего, повиснет «баранкой», но всё равно это не изнасилование! Сколько их, этих «хулиганок»! Одной больше, одной меньше!

— Валяй, Корнеев! И ты, пожалуйста, повежливее с ними! Особенно, с этим философом, — капитан еще немного потоптался и, зачем-то пожав мне руку, отомкнул дверь, и вышел.

Я запустил Толкуновых и достал из стола нужные бланки. Теперь уже рассаживать их по разным углам смысла не было никакого. Для выполнения поставленной задачи это даже было вредным.

Теперь я уже расспрашивал под запись Зинаиду Михайловну. Женщину, надо сказать, приятную во всех отношениях. Зинаида удалась по всем статьям. Хороша она была и фигурой, и ликом. Чего-чего, но непонимания того, что подлец и подонок ею соблазнился обоснованно, у меня не было. Особенно после того, как Зина простодушно поведала, что спит она без ничего. В том смысле, что без лишних тряпочек. Потому что ей всегда жарко. Горячая женщина! Она вообще, много чего рассказала о сегодняшнем происшествии. Дмитрий Яковлевич досадливо морщился, недовольно гримасничал и даже пару раз пытался помешать супруге быть откровенной со следствием. Но я его быстро окоротил, пригрозив привлечь к уголовной ответственности за воспрепятствование следствию. К моему удивлению, философ в реальность моих угроз легко поверил, сразу притих и одёргивать супружницу более не пытался.

Со слов сексуально ограбленной гражданки Толкуновой, пока еще неизвестный следствию мерзавец, надругался над ней дважды. Первый раз, подбив глаз Дмитрию Яковлевичу и прямо в присутствии последнего. А второй насильственный акт был совершен, когда он, угрожая физической расправой, отправил побитого историка на кухню жарить себе яичницу.

— Гражданин Толкунов, скажите, а почему вы, находясь на кухне, не вооружились колюще-режущими предметами и не предприняли мер самообороны? — совершенно искренне удивился я.

— Зинаида Михайловна, на вашей кухне есть ножи, вилки? Топор какой-то, наконец? — задал я вопрос кустодиевского формата женщине.

— Есть. Ножи и вилки есть, — спокойно ответила жертва сексуального пиратства, — Топора нет, есть молоток для отбивных! — вспомнила она, улыбнувшись.

— Ответьте мне, Дмитрий Яковлевич, почему вы, имея возможность оказать помощь своей жене, не воспользовались предметами, которые вполне возможно было применить в качестве оружия? В том числе и оружие ударно-раздробляющего действия — молоток для отбивных? Вы отдаёте себе отчет, что вы своим бездействием совершили преступление, не оказав помощь гражданке Толкуновой?

— Что вы такое говорите, товарищ следователь! — проглатывая слова и покрываясь пятнами, заблеял исторический философ, — Я был оглушен и действовал практически в беспамятстве! Этот бандит своим нечеловеческим ударом чуть было меня не убил!

— Ну не знаю, не знаю! — с сомнением покачал я головой, — В любом случае, пусть теперь это решает прокурор! Неоказание помощи лицу, находящемуся в опасности, это серьезное преступление, гражданин Толкунов! Вы член партии? — посмотрел я на него со всей комсомольской строгостью, на которую только был способен.

— Разумеется! — голос члена сорвался и он, сам не желая того, перешел с солидного лекторского баритона на фальцет, — Но при чем тут это? К чему вы клоните? — философ с откровенной ненавистью сверлил меня подбитым глазом. И не подбитым тоже.

— Я клоню к тому, что надо будет запросить вашу партийную организацию, — бескомпромиссно пояснил я, — Чтобы ваши товарищи дали принципиальную партийную оценку вашему же преступному бездействию! В результате и благодаря которому было совершено тяжкое преступление. А именно, изнасилование вашей жены. С учетом того, что в то самое время, когда злодей подвергал вашу супругу сексуальному насилию, вы готовили ему завтрак, ваши действия могут быть расценены, как циничное пособничество ему! В надругательстве над вашей супругой!

Видя, что философ Толкунов загружен достаточно и вот-вот уже поплывёт, я переключился на его вторую половину. Которая с живым интересом слушала мои порицания в адрес её мужа.

— Зинаида Михайловна, голубушка, как вы себя чувствуете? — с мягкой улыбкой обратился я несчастной, но абсолютно спокойной женщине.

— Хорошо, — так же мягко ответила она, неопределённо пожав плечами, — Вы не хотите искать того человека? — не меняя голоса, спросила она меня.

От неожиданности я чуть было не растерялся. Но вовремя взял себя в руки. Не так уж и проста оказалась гражданка Толкунова.