Совок-7

Я присел рядом с ним на корточки и тоже прислонился затылком к прохладным кирпичам. Какое-то время мы с Барсуковым сидели и молчали. Он, всхлипывая, а я просто молча молчал.

— Не возьму я у тебя ничего, Витя, — потеряв всякий азарт, а вместе с ним и кураж, тихо произнёс я, — Деньги, что украл у умершей женщины, вернёшь её дочери! Лизе. Если, что, то имей в виду, она слышала, как ты осенью с каким-то мужиком обсуждал что-то про мосты и железнодорожные станции. Она почти полгода по твоей милости на улице прожила, Витя! После того, как ты домогаться до неё затеялся. В голоде и холоде жила. И каждый день, каждую ночь она тебя, подлую тварь, вспоминала. Так что ты будь уверен, если Лиза даст показания, то уже от них никогда не откажется! Не простит она тебе свою мать, Барсуков! И себя не простит. Сколько у тебя денег?

— Без малого девять тысяч, — бесцветным равнодушным голосом ответил страдалец, — Здесь, в подвале спрятаны.

— Вот ей и отдашь Витя! Всё отдашь! — жестко велел я, не давая ему надежды на торговлю. — А, если обманул меня сейчас, то крепко пожалеешь!

— Не обманул, — со слабой улыбкой покачал головой прапорщик Витя, — Не обманул. Отдам я ей деньги! Все отдам! Ты только скажи, с толом меня не сдашь, лейтенант?

— Если всё сделаешь правильно и вести себя правильно будешь, не сдам! — так же безразлично пообещал я. — Только ты не надейся Витя на полную скощуху! За баб тебе ответить всё равно придется! Давай, вставай, Барсуков, признание оформлять будем. Ты, Витя, сейчас мне в мошенничестве признаваться станешь! Чисто и сердечно!

Сам встать он не смог. Пришлось помогать. Подведя утырка под лампу и освободив место на полке, я разложил на своей папке лист бумаги и протянул ему авторучку.

— Может не надо, лейтенант? — тихо забормотал сгорбленный мужик, еще совсем недавно выглядевший богатырём, — Не выживу я в лагере! Суставы у меня больные!

— Выживешь, Барсуков, выживешь! — твёрдо произнёс я, злобно оскалившись, — Мужик ты вёрткий и оборотистый! Пробьёшься в лагерные придурки и будешь шнырём в отряде. Или, если повезёт, книжки в зоновской библиотеке выдавать станешь. Выживешь!

Стас, стоявший поодаль и до того в процесс расколки и вербовки не встревавший, придвинулся ближе.

— А вот, если я сейчас не напрямую, а через областных комитетчиков тебя гарнизонным особистам сдам, вот тогда ты, Витя, окажешься прав! Тогда ты, Витя, точно, не выживешь. Потому что контрразведчики тебя раскрутят по-полной, до самой жопы они тебя расколят, Витя! И, что бы ты там не верещал и мамой им не клялся, что тебя коварно подставили, особисты тебе ни в жисть не поверят! Потому, что не захотят они тебе поверить, Витя! Ты у них, как подарок небес вдруг окажешься. Один на всю их особистскую жизнь дармовой диверсант! Который им так удачно и совсем нежданно попался. Ты же служил и знаешь, что особисты готовы отдать за внеочередную звёздочку и за боевой орден! И в какое самое сокровенное отверстие своего организма дать за всё это счастье они готовы! Как думаешь, захотят они тебе поверить, Витя, разожмут ли они свои челюсти? Правильно, Витя, уже к завтрашнему вечеру они в Москву копию твоих признаний отправят. И, что характерно, Витя, тобою же собственноручно написанных!

Глава 9

— Хватит, лейтенант! Понял я всё! — лицо Барсукова выражало плаксивую гримасу, — в том углу деньги! В железном зиповском ящике от КШМки.

Я на секунду задумался. А вдруг у военного там снаряженный ТТ? Или ПМ, как у меня? Ровно вот на такой случай приготовленный? А еще смешнее, если растяжка с одной из трёх толовых шашек. Из тех трёх, которых не хватает в ящике? Даже, коли в том углу она рванёт, то ящик не сдетонирует, потому что он достаточно далеко и он ящик. И прапор Витя, спокойно добив оглушенного и ничего не понимающего Гриненко, возьмёт своё бабло и свалит, куда глядят его бесстыжие глаза.

— Пошли, Витя, вместе посмотрим! — взяв за браслеты пленника, потянул я его в указанную им сторону подвала, к ящику с запасными изделиями прилагаемыми от командно-штабной машины, — Стас, отойди к выходу!

Ничего не понимающий Гриненко удивленно посмотрел на меня, но ничего не переспрашивая, выполнил мою просьбу.

Счастливые они, эти менты, которые об нынешнюю пору. При всём моём к ним уважении, наивные они, как пионеры-очкарики из краеведческого кружка. Не прошли они еще первую и вторую Чечню. Да и весь последующий Кауказ тоже не расцведали. И девяностых еще не вкусили…

Подойдя вместе с Витюшей к зелёному, без единой ржавчинки кейсу, я, придержав его спаренные руки, достал свой ствол и поднял его на уровень его груди. Надо признать, что и Барсуков мои демонстративные потуги с пустым ПМом, тоже не оценил. А лишь выразил глазами удивление. Значит, вероятность того, что вместо обещанных «дрожжей» в ЗИПе находится неприятный для меня сюрприз, невелика. Во всяком случае, мне хотелось в это верить.

Я ободряюще кивнул и прапор под моим напряженным взглядом отстегнул защелки и открыл крышку.

Внутри железки лежали деньги, две тетрадки и документы, среди которых я заметил два паспорта.