Совок-7

А всё-таки не зря я посетил гражданку Толкунову. Постепенно флёр возвышенной похоти в моей голове развеялся, уступив место логике и профессиональному мышлению. Выходит, что резкий и неприятный запах Зинаида напрямую связывает с заменой шпал неподалёку от свекрухиной дачи. Значит, трепетные ноздри сисястой лани уловили там ничто иное, как канцерогенный креозот. Именно этой ядовитой и вонючей гадостью пропитывают шпалы, чтобы они гнили медленнее. И ничто так противно не воняет на только что уложенных железнодорожных путях, как креозот. Ни пролитый на них купорос, ни дёготь, ни солярка. Ни т.п., ни т.д. Только креозот!

Соответственно, предположение красивой, но неглупой женщины вполне можно было бы принять, как полноценную версию. Принять и с завтрашнего дня начать методично просеивать личный состав ремонтников-путейцев данного участка железной дороги. Начав с личных карточек кадрового учета, которые часа за три внимательно просмотрят супруги Толкуновы.

Однако, не в моём случае. Я на землю Октябрьского РОВД прибыл из Советского района. А потому хорошо был осведомлён о наличии на советской территории креозотного завода. Надо сказать, что данное производство расположено на самой дальней окраине и заводом его можно было назвать с большой натяжкой. Народа на этой вонючей каторге работает совсем немного, от силы сотни две с половиной. И людишки там трудятся специфические, преимущественно, сиженные. Мало того, почти половина из них числится в спецкомендатурах Советского и Октябрьского райотделов. Как условно-досрочно освобождённые. Отсюда и инородное тело в срамном отростке у ночного налётчика.

Вот эти логические цепочки и вытолкали окончательно из моего мыслительного аппарата светлый образ мадам Толкуновой. Ибо, когда пушки стреляют, музы молчат. Молчат, даже, если эти пушки милицейские и, более того, виртуальные. Опять же, первым делом самолёты..

В любом случае, поиском охальника, подбившего глаз кулинару-философу, я буду искать уже после того, как отдежурю. И только в том случае, если возбужденное мной по «бакланке» дело отпишут мне. А сегодня я буду разбираться с преступно-семейной группировкой, учинившей вечерний геноцид уроженцу солнечной Мордовии. Опять таки, если оперативная обстановка в Октябрьском районе мне это позволит.

Через каких-то десять минут мы подъехали к райотделу. Я пошел в дежурку докладываться о прибытии и, чтобы почерпнуть текущей информации. Время краж отступило, зато пора уличных безобразий была уже в самом разгаре. Мысленно перекрестившись, я постучал костяшками пальцев по стеклу двери ОДЧ. Помдеж, мазнув по мне взглядом, нажал на кнопку и соленоид отщелкнул язычок замка.

— Что по району? — полюбопытствовал я у сержанта, по стрекоту из телетайпной конуры поняв, что Аскер занят.

— Пока тихо, — суеверно сплюнув трижды в мою сторону, ответил помдеж, — Челюсть телефонограммой из больнички передали, но туда опер уехал. Отзвонился недавно, пообещал, что затопчет.

— Ключ мне дай от зуевского кабинета! — потребовал я от аскеровского помощника.

— Не положено! — заманерничал тот.

— Не положено форму одежды нарушать во время несения службы! — кивнул я на мягкие цивильные туфли, которые сержант уже надел по причине наступившего вечера и отсутствия в райотделе начальства, — Мне для работы второй кабинет нужен! И непременно, чтобы рядом с моим. Давай ключ сюда, быстро! — протянул я руку и нетерпеливо пошевелил пальцами.

Помдеж, поняв, что таки придется оторвать жопу от стула, кряхтя поднялся. Пройдя в угол дежурки, где на стене висел ящик с запасными ключами от кабинетов, он дернул за нитку, проходящую через пластилиновую печать, отомкнул ящик.

— Придётся рапорт теперь писать! — озадаченно пробурчал он, чтобы я услышал, — Вдруг, пропадёт что у Зуевой..

— Обязательно, что-нибудь пропадёт! Пиши! — заверил я его и пошел к двери. — Да! — вспомнил я, — Ты ко мне минут через десять прыщавого подними, я с ним поработаю, пока тихо в районе. А потом, еще минут через пятнадцать девку. Не его, а вторую. И в кабинет не заводи! Мне надо, чтобы он её не видел!

Помдеж пододвинул к себе стопку бумаг и начал в ней рыться, перекладывая сцепленные скрепкой материалы из одной кучки в другую.

— Прыщавый, это вроде, Горшенин? Который длинный? — обернулся он ко мне.

— Горшенин! — подтвердил я. — А баба, это которая Соснина. Через пятнадцать минут после него. И в кабинет, повторяю, её не заводи! Дежурного предупреди, что у меня задержишься! Будем с тобой грабёж раскрывать! В рапорте о раскрытии тебя я укажу! — последней фразой я заткнул сержанта, опередив уже готовые слететь с его языка мотивированные возражения.

Не тратя время на дальнейшее непродуктивное общение, я вышел из дежурки и, начиная борьбу с сытой сонливостью, поплёлся по длинному коридору к лестнице. Честная и приветливая Зинаида не пожалела для меня не только оперативной информации, но и котлет, а так же дефицитного сыра под вторую чашку чая.