Совок-7

— Занят? — продолжая приветливо гримасничать, кивнул на черный дермантин директорской двери Михалыч.

Насколько мне помнилось, территория металлобазы входила в юрисдикцию старшего участкового инспектора Советского РОВД Локтионова и, по всему судя, он здесь появлялся часто. Что ж, это обстоятельство характеризовало его, как участкового исключительно с положительной стороны.

— Он всегда занят! Проходите, Валерий Михайлович! — легкомысленно махнула рукой та, что была красивее и моложе.

Она окинула меня оценивающим взглядом и, видимо, не найдя во мне никакого подвоха, придвинула к себе «Работницу», которую выпустила из рук при нашем появлении.

— Не отставай! — бросил мне провожатый и, раскрыв дверь, широко шагнул в проём.

Еще раз улыбнувшись дамам, я поспешно выполнил команду своего бывшего старшого и вошел вслед за ним в кабинет товарища Мещерякова.

— О, Валера! — легко приподнялся из-за стола поджарый мужик в пиджаке, но без галстука, — Алла, зайди! — выкрикнул он в сторону почти закрывшейся двери, которую я потянул за собой.

— Сообрази нам чайку и всего прочего! — велел хозяин кабинета той самой молодой и красивой, когда она появилась.

Барышня, бесцеремонно отодвинув меня бедром и грудью, уверенно продефилировала к стенному шкафу, расположенному справа и за спиной шефа. Дойдя и открыв дверцу, она смело шагнула в него. Пропав из виду на несколько минут.

А тем временем я был представлен местному феодалу. Имеющему потаённую комнату отдыха и прилагающуюся к ней Аллу. Представлен был подробно, но без изложения причины нашего визита.

— Юрий! — не стал бычиться и мериться чинами железный директор Мещеряков, — Алла, ты там скоро? — полуобернувшись, шумнул он себе за спину после того, как я ответно назвался по имени, а потом они с Михалычем обменялись дежурными фразами о текущей жизни.

— Иду я! — без чрезмерного подобострастия ответствовала барышня, показавшись из встроенной мебели с подносом в руках.

Расставив чашки с уже налитым чаем на стол для совещаний, она проворно нырнула назад в шифоньер. И вернулась с тем же подносом, на котором была початая бутылка «Старки». А так же какая-то разнообразная, но вполне достойная закусь.

Мещеряков отмахнувшись, отпустил свою одалиску и, сдвинув три стопки, взялся за бутылку.

— Не, Юра, я пас! — накрыл ладонью одну из рюмок Локтионов, — Ты же знаешь, что я не пью после больнички.

— И я не буду, — покачал я головой на вопросительный взгляд Мещерякова, — Так-то я пью, но сейчас я за рулём, — пояснил я свой подозрительный отказ от нормального мужского общения.

— Ну и молодец, что за рулём! — похвалил он меня, наполняя две рюмки, — У тебя, что, удостоверения с собой нет?

— Удостоверение есть, но за рулём я не пью! — на голубом глазу соврал я Мещерякову решительно и твёрдо.

После прошедших бессонных суток алкоголь мог сыграть с малотренированным юношеским организмом любую злую шутку. А при новом замполите Октябрьского РОВД мне хватит и любой самой незлой. Мигом окажусь в народном хозяйстве.

— Юр, он правильный. Не поверишь, но он даже ремнём в своей машине пристёгивается, прежде, чем с места тронуться! — поддержал меня Локтионов, — Ей богу, не вру! — майор, не сдержавшись, хмыкнул, — Но кроме этого, во всём остальном Сергей вполне нормальный парень! Наш человек!

— Ну, тогда и я не буду! — поставив свою рюмку на стол, Мещеряков взялся за вкусно парящую чашку, — Что я, алкаш, что ли, чтобы один пить?! — он с сожалением бросил взгляд на отставленную стопку.

Так, за вкусно заваренным Аллой чаем, мы и начали разговор по существу и о самом главном. То есть, о бабах. Вернее, об одной бабе. Но зато, о какой!

— Мужики, ну вот на хрена вы с этим приехали! — в одночасье утратив имидж гостеприимного хозяина, с тоской оглядел нас красный директор.

Поставив чай на стол и, видимо, забыв, что он не алкаш, Юрий с беспринципной решимостью намахнул стопку «Старки». А потом, не шибко тормозясь, следом за ней и ту, которую он налил для меня. После чего, он не закусив и даже, хотя бы для приличия не крякнув, слепо уставился на перекидной календарь. Надолго и тягостно замолчав.

Эк, разобрало мужика! А ведь он давно уже не юноша бледный со взором горящим. И ни разу не Филипп Киркоров! Напротив, Михалыч охарактеризовал его, как жесткого и толкового опера. А Михалычу я склонен верить в его оценочных суждениях относительно человеческого материала. Мне стало до неуютности зябко. Может, я переоцениваю себя и свою квалификацию? Кто же она такая, эта замполит Дуся?

Чтобы вернуть в реальность впавшего в анабиоз Мещерякова, я налил ему третий лафитник и сунул его прямо ему в руку. Его дунькин фаворит тоже опрокинул не поморщившись. А я, вместо закуски, начал излагать свою печаль. В красках описывая сегодняшний рэкетирский наезд Капитоновой на мою недвижимость.

Прервался я только раз. Когда Юрий протянул руку к бутылке. Отодвинув её на край стола, я в протокольном режиме завершил своё унылое повествование.

— Вот ведь животное! — непонятно кому адресовал обидный эпитет Мещеряков.