Совок 9 (СИ)

— Так вот, когда наши обкомовские вместе с москвичами сочтут, что они контролируют ситуацию, тут-то мне и понадобится ваша помощь, Сергей Степанович! — почувствовав тупую боль в затылке, я с хрустом потянулся и сделал несколько махов руками, разгоняя кровь.

— Говори! В чем она будет заключаться, эта моя помощь? — деловито отреагировал дисциплинированный партиец.

— Вы, наверное, слышали про недавний скандал с областным драмтеатром? Мы еще с вами его на натальином дне рождения вспоминали, если вы не запамятовали, — пытливо посмотрел я на своего партийного соратника, намереваясь угадать степень его детальной осведомлённости в поднятой мною теме, — Там небольшой скандал приключился с одним из закройщиков швейного цеха.

— Это не драмтеатр, это помойка! — брезгливо скривился традиционно-воспитанный партработник, — Епархия Матыцына, кстати!

— Вот тут я с вами категорически согласен, уважаемый Сергей Степанович! — преодолевая головную боль, кивнул я своему попутчику, аккуратно подталкивая и направляя его к зелёному ВАЗ 2102.

Прав Копылов, в этой жизни чудес не бывает. Или почти не бывает, если принять во внимание моё перемещение в политических формациях и во времени. Но на мои контузии, судя по ноющей боли в затылке, чудеса, точно, не распространяются.

Отомкнув заднюю дверцу, я выдернул из реечного гнезда еще одну бутылку и, хлопнув дверцей, шагнул к ближайшей скамейке.

— Дай! — забрал у меня бутылку Копылов, — Ты зубы-то свои побереги! Это тебе сейчас их не жалко, потому что их у тебя пока много!

Достав из кармана спортивных штанов связку ключей, он сноровисто сковырнул алюминиевую нашлёпку и протянул флакон мне в руку.

Сделав глоток, я вернул бутылку. Но Копылов, приняв её, пить, почему-то не стал.

— Ты не договорил! — напомнил он мне про прерванную беседу, — Что там с театром и чем я там должен посодействовать тебе?

Я с облегчением отметил, что боль в затылке постепенно начала уходить. И, протянув руку, снова забрал у старшего товарища бутылку. А, забрав, приложился к ней еще раз.

— Как я и рассказывал, в театре была большая кража! Настолько большая, что ущерб потянул на особо крупные размеры! — смотрел я прямо перед собой, но как вытянулось лицо Копылова, боковым зрением всё же заметил.

— Это раз! — голова болеть почти перестала и пить водку я больше не хотел.

— Еще в этом театре и примерно в то же самое время было совершено покушение на убийство! Это два!

Покрутив бутылку в руках, я, как и в прошлый раз, поставил её под лавку за столбик.

— Но самое для нас интересное, это то, что поножовщина произошла на почве нежной пидорской любви между работниками театра! Это три!

Я повернулся к сидящему рядом горкомовцу и вопросительно умолк, оценивая его реакцию на изложенные мною факты и свои измышления относительно их. Мне было интересно, насколько быстро соображает Сергей Степанович Копылов.

А Сергей Степанович Копылов упорно молчал. Его необычайное волнение выдавала лишь обильная испарина, выступившая по всему его лицу. Но он её не замечал. Он буравил своими ничего не видящими глазами стоящее напротив скамейки шалаевское авто.

— И кражу в особо крупных, и покушение на убийство, по указанию Второго секретаря Обкома партии Матыцына, если вы помните, бессовестно и вопреки советскому законодательству затоптали. И милицейские учеты, касательно этих преступлений, так же подчистили! Но это ерунда, там всё белыми нитками заштопано. Стоит чуть копнуть и всё вылезет наружу! Я подскажу где копнуть и покажу, как копнуть! — закончил я.

Копылов продолжал упрямо молчать и потеть. А мне уже хотелось домой. Чтобы принять душ и завалиться в постель. Но прежде следовало взбодрить старшего товарища. Я слегка потряс его за плечо. Копылов ответил мне вполне вменяемым взглядом.

— В том и состоит ваша задача, дорогой Сергей Степанович, чтобы в нужный момент предать широкой огласке всё то, о чем я сейчас рассказал. Вернее, напомнил. Но сделать это следует не раньше, чем те двое-трое холёных товарищей, что приедут из Москвы от КПК, доложат в свой центр. Доложат, что ничего страшного и предосудительного за достойнейшим членом партии Матыцыным нет!

— Почему не сразу? — колючие глаза того, прежнего Копылова сверлили меня, пытаясь проникнуть в мозг.

— Так надо. Нужен внутренний конфликт. Мне нужна их попытка обмануть ЦК! Потому что после этого вопиющего пидорского безобразия Михал Андреич всерьёз возбудится. Не на шутку и без дураков! Не верю я, что Суслов упустит такой повод, чтобы запалить свой любимый костёр инквизиции! У него с молодости приключилась тяжелая форма сахарного диабета. Сильно застудился. И с тех же пор у него елда ни хрена не маячит. Импотент. Он и аморальщину-то в партийных рядах ровно потому люто ненавидит. К тому же, у его сына в ранние доармейские годы что-то недоброе с гомосеками приключилось! И Михаил Андреевич по этому поводу имел острые переживания! Уверен, он и сейчас о них помнит! — достав из-под лавки бутылку, я еще разок приложился к ней.