Совок. Вперёд в СССР (СИ)

Не сразу получилось отлить, как будто запрет стоял, клапан зажат, но всё же сходил, надо сказать удивился, почти до полного налил. Убрав утку обратно под кровать, я встал, немного пошатываясь, удерживая равновесие, тело пока как чужое, прошёл к окну, палата четырёхместной оказалась, заняты все койки, двое соседей спали тихо, а вот третий так и храпел. Он один тут взрослый, видимо свободной койки в палате для взрослых не нашлось, усы видно шикарные, живот поднимался и опускался в такт дыханию. Лет сорок пять ему на вид, остальные, как и я, пацаны. Подойдя к подоконнику, я увидел светлое пятно вдали, фонарь висел, а за окном падал крупными хлопьями снег, ветра нет, прекратился. Ничего не рассмотреть, только силуэты каких-то построек и можно понять, что лежим мы на первом этаже. Сугроб вровень с нижней кромкой окна. Сделав несколько приседаний, держась за подоконник, я освоился с телом, руками помахал, и прошёл к двери, на ходу слушая ритм сердца на запястье. Нормальный, спокойный. Аккуратно толкнув дверь, попридержав, когда та скрипеть начала, выглянув, я заметил дальше в коридоре стол с постом дежурной медсестры, та спала, и выскользнув в коридор, мягко шагая, тапок под кровью не было, я проверял дважды, дошёл до поста. Взяв журнал пациентов, быстро поискал свежую запись. Номер палаты мне неизвестен, а на двери ничего не было, дежурное освещение не яркое, но всё же рассмотреть это возможно. Однако с тремя подростками лежал только один взрослый, сорок три года. Не так я и ошибся. Значит пятая палата. Так, мужик мне не нужен, хотя и лежит с грыжей. У трёх его соседей были травма колена, восстановление после аппендицита и у последнего, переохлаждение, остановка сердца на четыре минуты в следствии попадания воды в лёгкие. Последняя запись врача, «вторые сутки находится без сознания. Возможна кома». С кем бы поспорить, что третий пациент с такими полученными травмами бывший хозяин моего нового тела? Теперь понятно почему в лёгких щекотка и грудь болит. Похоже парень утонул, наглотавшись воды, кто-то знающий ему помог, а это непросто, подростка рёбра хрупкие, и если мужчина проводил реанимационные мероприятия, мог и поломать, а тут лёгкие неудобства в последствии. Правильно этот неизвестный спаситель всё сделал.

Запомнив данные на теперь уже меня, я вернул журнал и также тихо ушёл, вернувшись на койку, где вскоре и уснул, накрывшись одеялом.

Разбудили меня шорохи утром. Радио не работало как это было в других палатах, похоже тут просто не было репродуктора. Открыв глаза, я отметил что один из соседей шоркает тапками к окну, держась за живот. Это похоже аппендицитник, ему два дня назад операцию сделали. Не показывая, что очнулся, я задумался. Попал я Бахимова. Д. Ю. Что инициалы означают пока не знаю. Разве что отчество Юрьевич. А имя Данила, Дмитрий, и что там ещё есть? Денис? Демьян? Узнаю скоро. Год рождения указан как тысяча девятьсот двадцать шестой, апрель двенадцатого. А вот это уже напрягло меня, когда информацию читал. Неужели во время войны попал? Ещё не хватало. Однако обнаружив на столе календарь, увидел, что тот открыт на декабре тысяча девятьсот тридцать девятого года, успокоился, полтора года впереди. А вот адрес не понравился. Город Ленинград, Вторая линия Васильевского Острова, дом шестнадцать, квартира пять. Я не о доме и квартире, хотя понятно, что дом многоквартирной, а я о самом населённом пункте. Ленинград! Ленинград, мать его! Тут же будет творится такое, что ни в каком ужасе не увидишь. Погибнет множество народу, и как не крути, этого нельзя допускать. Вариант один, местные власти узнают о попаданце из будущего. Нет, я себя выдавать не буду, отправлю Сталину письмо с подробностями. Пусть знает и делает всё, чтобы жители, если и тут дойдёт до блокады, выжили, будучи эвакуированы. Хотя бы те, кто не участвует в обороне и не работает на заводах. Дети, старики и другие иждивенцы. Помогая жителям, я спасаю и себя. Не хочу оказаться в блокадном городе. Хм, что я про Ленинград знаю? Да ничего. Так получилось, что я в северной столице ни разу не был, ни в одной из жизней. Да как-то причин не нашлось там побывать, теперь вот жалею.

Всё же я открыл глаза, этого не заметили, и аккуратно сел.

- О, очнулся, - прогудел усатый Потапов, так его фамилия значилась в журнале пациентов. Больными я их не хочу называть, слово нехорошее, от слова болеть. Пациенты - вот это правильно.

- Я ночью вставал, в туалет хотел. Вон утку нашёл.

- Ага, теперь вижу.