«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том I. СССР до 1953 года

У Оли сохранились дореволюционные фотографии: фото моего отца, и фото папиной сестры – тети Собины (сидит) с женой Карла Францевича – Адель Адольфовной урожденной Литвинской – Олиной бабушкой (стоит). На коленях тети Собины будущий полковник Красной армии – Модест. В годы послереволюционных лихолетий его отца – мужа тети Собины – Ивана Корзюка отправили строить Беломорско-Балтийский канал. Тетя Собина была мужественной и решительной женщиной. Она поехала в Москву и добилась освобождения Мужа, убедив власти, что он оклеветан. Их сын Модест стал военным, и из своего командирского жалования посылал матери деньги, так что она могла помогать своему сосланному брату Петру – моему дяде. Кроме того тетя Собина взяла на воспитание троих детей погибшей в ссылке сестры Эмили.

Такие, вот, замысловатые цветные узелки завязывались в это непредсказуемое черно-белое время.

Папин отец Франц Николаевич умер рано, и отец еще до революции стал хозяйствовать самостоятельно.

Хозяйствовал он умело, и владение постепенно приумножал, еще и еще прикупая землицу.

Как он говорил в ответ на мои рассказы о работе: «Эдик, вот мы работали! Целый день вот этими руками ворочаешь вилами навоз – ни грамма навоза не пропадало, а вечером запряжешь в дрожки рысака, а у меня красивые были лошади, и к соседям на фольварк» (хутор).

Из дворян только 1% владели большими поместьями (более 1000 душ) и ещё 2%приличными (более 500 душ), а 60% дворян должны были зарабатывать на жизнь только своим трудом, то ли крестьянским, то ли ремесленным, то ли чиновничьим, то ли военным (В. В. Познанский, 1973).

Гарин Михайловский описывает, как он, занимаясь сельским хозяйством в Поволжье, заставлял соседних крестьян, ссылаясь на опыт немцев, вывозить навоз с крестьянского двора на своё же крестьянское поле. «Так, то немцы», «А зачем?» «Бог даст – будет урожай, а супротив бога не попрёшь». Когда он пригрозил, что не даст им пользоваться принадлежащим ему пастбищем, так вывезут навоз за околицу и ссыпят в овраг. Лень возиться. А вот Г. И. Успенский описывает, с каким вниманием относились знакомые ему крестьяне к навозу (зёму), оценивая сравнительные достоинства конского, коровьего, куриного.

Соседних землевладельцев папа на красивой лошади навещал не в опорках. Была у нас фотография, где отец верхом и сам одет щеголевато – хромовые сапоги, галифе, отороченная каракулем тужурка, каракулевая папаха. Фотография была в тюке, который украли, когда мы во время войны ехали из Сибири на Кавказ. Как шутку я привожу свою фотографию верхом и фотографию папиного правнука, из которого еще неизвестно что получится.

Юность папы пришлась на переломную эпоху в истории человечества. Научные и технические достижения породили представление о могуществе и самодостаточности человека, и в развитие религиозной мечты о воплощении на Земле Божественного Рая пришло материалистическое учение о коммунистической организации самоуправления, где, как в Раю, каждому по потребности.

На смену религиозным фанатикам, каждый из которых по-своему представляя божественный рай, был готов положить свою и чужую жизнь ради именно своего представления о правилах почитания божественного, пришли яростные враги религии – фанатики революции, объявившие почитание бестелесного мракобесием, и готовые положить свои и чужие жизни ради воплощения своей идеи материалистического рая свободы равенства и братства, но не на небесах, а на земле.

Папа был бесконечно далек от этих фанатиков. Он растил хлеб, который ели фанатики и солдаты, которых фанатики поставили под ружьё. Папа кормил царя, а его немецкий товарищ кормил кайзера, который с царем ни как не могли поделить между собой земли и воды планеты, на которой должно размещаться всё человечество. А вопрос кто, где должен размещаться в то время решался только силой. Никаких голосований, референдумов и самоопределения тогда еще не было.

С тех пор, как турки превратили Константинополь в будущий Стамбул, у Русских Православных правителей появилась идея «фикс» о Москве, как о Третьем Риме, и о естественном предначертании Москве быть освободителем и восстановителем поруганного Святого Православного града. И если вначале это носило чисто амбициозный религиозный смысл, то с превращением России в полноценную империю, после того, как она к середине XIX века захватила Среднюю Азию, Северный Кавказ и все северное побережье Черного Моря, включая и покорение Крыма, появилось реальное желание прихватить еще и черноморские проливы. Царское правительство, стремясь использовать религию, как приводной ремень механизма принуждения к повиновению присоединяемых мусульманских народов, построило в Петербурге красивейшую, небесного лазоревого цвета мечеть, по праву являющейся украшением невского берега Петербурга, утверждая этим, что Петербург столица не только российских православных, но и российских мусульман.

Опьяненное успехом царское правительство с вожделением посматривало на Персию и особенно активизировало свои колониальные поползновения на Дальнем Востоке в отношении Кореи, Японии и Китая.