«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том III. СССР после 1988 года

К 98 году летом, отдыхающие уже не могли съесть то количество корма, которое они сами себе готовили, и все, что оставалось, они приносили для еды собакам: и супы, и лапшу с тушенкой, и молочные блюда, не скормленные внукам. Хлеб, принесенный отдыхающими, летом собаки уже не ели, и мы его на солнце сушили к зиме. Так что у собак наступила относительно сытая жизнь, а скоро контора стала каждую зиму закупать для собак мешок по какой-то причине забракованной крупы, и мы перестали носить картофельные очистки из дома. Тарзан, который дрался с собаками всего берега, где-то в этих битвах нашел свой конец. Теперь у нас были две молодые собачки. Сын Бары, мы его назвали «Барсик», и некрупный песик, которому, в память о Тарзане, дали имя Тарзанчик. Сторожами этих собак назвать было невозможно. Это были «звонки», которые лаяли, не только когда им вздумается, но и тогда, когда на базе в межсезонье появлялся чужой человек. При малейшей опасности эти сторожа, спасаясь, бросались в ноги сторожу, так, что однажды меня с ног сшибли. Если сторож выходил из сторожки, то за сторожем они следовали неотступно, даже в туалет его сопровождали, ожидая около двери. Только когда сторож был в сторожке, собаки бегали по базе. Как только сторож присаживался на скамейку или на чурбачок, собачки тут же подбегали, клали головы на колени и требовали ласки. Если сторож переставал почесывать за ухом, Тарзанчик, поднимал лапу и, трогая лапой колено, просил продолжения общения (интересно, что Черныш – на той базе, ласки просил, толкая носом мое колено, а вот Тарзанчик ласку просил, трогая мое колено лапой). Ласку надо было делить поровну, иначе «обиженный» мог броситься на «счастливчика». Нам это занятие быстро надоедало, и собаки, после того как на них цыкнешь, укладывались у ног сторожа.

Первый внук Захар

Но был у нас с Ритой для ласки объект, который никогда не надоедал. Наша жизнь с Ритой осветилась новым ярким лучом, когда мы стали дедушкой с бабушкой.

Имя Захар ему дали Егор со Светой. Был он не капризен и по ночам не «орал». Смеялся, прыгая по дивану, на котором отдыхала Рита, и она как-то сказала: «господи, какой подарок на старости лет». Но мы никогда его не тискали, не сюсюкали, ни разу после года не поцеловали – между прочим, как и своих детей – ни каких конфеток, чтобы за конфетку купить любовь. Только доброта.

Пошел Захар сразу, не ползая. Стоит за что-нибудь держится, пока ноги не подкосятся, тогда играет сидя.

В два года знал все буквы. Специально не учили – сам спрашивал. Думали, что в три года читать начнет, а он не начал. Не стал читать и все. Только в пять лет стал читать, зато теперь мать отнимает книги, чтобы уроки делал.

В 3 – 4 года каждый день перед сном просил: «Дедушка, сказку», и я каждый день сочинял новую сказку – 300 сказок в год. Своим детям я тоже сказки сочинял, но не так много. Пытался, даже, записать, но ерунда в записи получалась, а дети просили рассказывать и слушали. Иногда сказки были удачные – он хохотал, слушая серию про гуся: «Жили-были гуси – один серый, другой белый, а третий непонятно какой» и всех героев сказки это приводило в затруднение. Про подземный мир, где все вверх ногами: и люди, и деревья, и всё – всё.

С друзьями Захару трудно, потому что он навязывает свои правила игры, а это никому не нравится. Вот играем с ним в шахматы (пишу по записям тех лет), он говорит, что у него конь или любая другая фигура «ходит так».

– Но, Захар, правила-то общие, иначе играть невозможно.

– А у меня такие правила.

И уж совсем опешиваешь, когда он, чтобы не проиграть, меняет правила во время игры. Сейчас он, кажется, понял, что по его правилам никто с ним играть не будет, и перестал играть совсем т.к. не терпит проигрыша.

Захар смотрит передачу, а я говорю, что хочу «Новости» смотреть (вообще-то он давно перед экраном, и я хотел его отвлечь). Он не соглашается. Я предлагаю жребий. Захар напрочь отказывается, т.к. при жеребьёвке он может проиграть, и требует только его передачу. Я не соглашаюсь. Он взрывается, хватает маленькую табуреточку, замахивается ею на меня, бросает её на пол, и уходит, хлопнув дверью. Может быть, я не прав, но замахиваться табуреткой нельзя, и через некоторое время он приходит просить прощения. Уже вот сейчас, сделал я на даче наземный бильярд с одной лункой посредине. Захар требует, чтобы число шаров было четным, в этом случае игру можно свести к ничейному результату. В противном случае кто-то должен проиграть, а вдруг он проиграет.

Бываем с ним в филармонии на симфонических концертах. Слушает, не отрываясь, не отвлекаясь (6 лет). Недавно по радиосети транслировали увертюру Дунаевского к кинофильму «Дети капитана Гранта». Захар прислушался и говорит: «Какая тревожная музыка».

Как-то Рита была в Саратове, дети были в походе, и Захар перебрался ночевать ко мне на диван. Уже лег, но еще не спит. Наконец, и я собрался спать и хочу выключить радио, а транслируют какую-то классику. Захар говорит: «Дедушка, подожди», а мне и самому хочется послушать. Я лег, и мы дослушали до конца.