Совок

Справедливости ради, следует отметить, что не один Дамир со своим грузовиком снабжал магазин на Свободы. Несколькими рейсами за сутки туда доставлялась и другая продукция мясокомбината. Но бумажная тема была только его эксклюзивом. Каждый раз, доставив колбасу к прилавку, Дамир до обеда просиживал в кабинете Хасаныча. На обед они ездили вместе, в ресторан под названием «Север». Вернувшись из которого, Хасаныч приступал к своим директорским обязанностям, а его кореш, завершив свой рабочий день, ехал домой. Приглядывая за магазином, я с некоторым удивлением отметил, что большая часть товара уходит из него самовывозом. С заднего выхода, начиная с предобеденного времени, то и дело отъезжали разномастные транспортные средства, увозя колбасу и мясо.

По моим прикидкам, ежедневно из этого заведения розничной торговли вывозилось более пяти тонн мясной продукции. А ведь это был всего лишь магазин, а не мясной цех и не склад готовой продукции. С учетом того объема, который оживленно реализовался с прилавков Хасаныча, в голове высвечивалась астрономическая сумма. Даже для постсоветского времени.

Схему эти ребята отстроили грамотную, тут не поспоришь. Но абсолютно безопасной она тоже не выглядела. В случае наезда правоохранителей, вся эта мясная авантюра должна была сразу посыпаться. Даже без проведения мудреных встречных проверок. И не понимать это прискорбное для себя обстоятельство, люди, придумавшее и воплотившие такую масштабную аферу, не могли. Значит, они в себе и в тех, кто их прикрывает, крепко уверены. Знать бы еще, кто их прикрывает. Н-да…

Уже второй день Спецкомендатура № 2 трясется и потеет, как припадочный эпилептик. Опера, отрядники и сам ее начальник майор Аблаев бегают, будто наскипидаренные. Спецконтингент, то есть условно-освобожденные зеки, уже подвергнуты и продолжают подвергаться обструкции и репрессиям со стороны своей администрации. Они не стонут и не воют в полный голос только потому, что боятся навлечь на себя дополнительные кары от своих сатрапов.

Что-то случилось в этой печальной обители. Но ни в райотдел, ни мне, на чьей территории расположена «спецура» номер два, никаких тревожных сведений о каких-либо форс-мажорах не поступает. Не хотят СКовские выносить сор из своей избы. Оно и понятно, кому нужны сверхнормативные тяготы и лишения… Забегали и ко мне несколько раз эти, еще позавчера расслабленные, а нынче так взбодренные СКовцы. И каждый раз, не открывая души и причин своей тревоги, пытались провести разведопрос. Не получая конкретных вопросов, на провокации комендачей я не велся. Коль не считают меня достойным своей откровенности, пусть тогда своим умом до всего и доходят.

Дело в том, что в понедельник, допоздна задержавшись на участке, я остался ночевать в опорном. Мало того, что не хотелось куда-то переться среди ночи, так еще и Локтионов опять решил покинуть на ночь свою больничку и устроить себе побывку дома. Присутствовать в квартире и слушать, как он злостно нарушая больничный режим, прелюбодействует во внебрачных отношениях, мне не хотелось. А в кабинете у меня был диван и в шкафу имелись простыни и одеяло с подушкой. Мыльно-рыльные принадлежности в нижнем ящике стола тоже были. Позвонив домохозяйке Соне, я предупредил, что ночевать не приду. В ее тоне ощутимо чувствовались сомнения относительно правдоподобности моей версии. Мне даже было предложено приехать за мной и довезти до нормальной постели и сытного ужина. Но я заупрямился и решительно отказался от навязчивой вдовьей заботы.

Приведя в порядок к завтрашнему дню бумажки и почистив на ночь зубы, я лег спать. Но уже через час сон мой был прерван самым бессовестным и варварским образом. Поначалу я даже не понял, что за жестяной грохот раздается за окном кабинета. И раз, и два, и три. Не включая света, я быстро надел штаны и обулся. Выйдя на каменное крыльцо торца здания, я огляделся. От звезд и Луны было светло, а летняя ночь была тиха и спокойна. Вокруг не было ни души. Думать, что шум мне почудился, одновременно хотелось и не так, чтобы очень. Хотелось, потому что манил уютный диван с подушкой и одеялом. А не очень, потому что признавать себя контуженным придурком мне было некомфортно. Только поэтому я и начал так старательно осматривать все вокруг.