Совокупность лжи

Затем она быстро заговорила, указывая направления то туда, то сюда. Они запетляли по узким улочкам города и через пару минут оказались в нескольких километрах от центра, в районах, лишенных привычного столичного блеска, к которому привыкли посещающие город иностранцы. Промозглые, плохо освещенные улицы, вдоль тротуаров стоят полуразвалившиеся машины. Дома увешаны палестинскими флагами, потрепанными портретами Ясира Арафата и разрисованы небрежным граффити с антиамериканскими лозунгами.

— Остановись, — сказала она, когда машина въехала на вершину холма.

Впереди была узкая, чуть шире коридора, дорога, ведущая к кварталу плохо оштукатуренных домов из шлакоблоков. Феррис опасливо осмотрелся. Это был лагерь палестинских беженцев, один из самых старых, где жили люди, бежавшие сюда еще во время войн 1948 и 1967 годов. Феррис видел его фотографии на инструктаже по безопасности. Это было одно из тех мест, в которых сотрудникам посольства категорически не рекомендовалось появляться, как сказал шеф службы безопасности.

— Здесь я работаю, — сказала Алиса, открывая дверь машины. — В смысле, это одно из мест моей работы. Я хочу, чтобы ты увидел его. Может, тогда ты лучше поймешь меня. Станешь ближе, что-то вроде, да?

Она что, подшучивает над ним?

Алиса решительно пошла вперед, ко входу в лагерь. Феррис поглядел на запыленную дорогу. На беспорядочно стоящих фонарных столбах, мигая, горели лампочки. Как рождественские украшения. У ворот в стене располагалось кафе, чуть подальше — пара магазинов. В кафе сидели несколько мужчин. Они курили кальян, передавая друг другу мундштук и выпуская клубы дыма. Они о чем-то разговаривали, но замолчали, увидев громадный джип Ферриса. Феррис занервничал. Здравый смысл говорил ему, что им не следует находиться здесь поздно ночью.

— Пошли, — сказала Алиса, направляясь к кафе. — Может, здесь есть кто-то из моих друзей.

Но Феррис медлил. Это как в колледже, когда приятель напился и хочет сесть за руль. Тебе приходится решать, станешь ты врединой, сказав «нет», или согласишься.

— Пошли, глупый. Здесь я тебя защищаю, — сказала Алиса, схватив Ферриса за руку и затаскивая его в кафе.

Они сели на бетонной террасе на пластиковые стулья, стоявшие под деревянным навесом, закрывавшим террасу от солнечного света днем. Мужчины осторожно посмотрели на Ферриса и возобновили свой разговор. Он увидел, как один из них сделал жест в его сторону.

— Что это за еврей? — спросил он по-арабски.

Спустя минуту к ним вышел хозяин кафе. Алиса поздоровалась с ним, и он тепло приветствовал ее. Она спросила его по-арабски, был ли сегодня вечером Хамид. Тот ответил, что нет, он поехал в Рамаллу навестить свою мать, слава Аллаху.

— Скверно, — сказала Алиса, поворачиваясь к Феррису. — Я хотела, чтобы ты встретился с Хамидом. Он один из главных моих связных в лагере. И один из умнейших людей из всех, кого я знаю. Он тебе понравится.

— Думаешь? — спросил Феррис. — Почему же?

— Потому что ты ему понравишься. Он бывалый человек, крутой. Его здесь уважают. Думаю, он мог бы многое объяснить тебе лучше меня.

— Знаешь, Алиса, я не уверен, что твой друг Хамид хотел бы встречаться с человеком из посольства США. Мы здесь, знаешь ли, не слишком популярны.

— Все нормально. Ты со мной. А я здесь популярна. И буду защищать тебя.

В ее глазах читалась уверенность. Да, это ее место.

— Да, но ему могут прийти в голову плохие мысли. Или другим людям.

— Какие? — спросила Алиса Он с трудом видел ее лицо в темноте. Знает ли она, чем он на самом деле занимается? Не это ли она имела в виду?

— Забудь.

Феррис оставался в напряжении. Оглядевшись, он поискал признаки опасности, но все было тихо. Возможно, беспечность Алисы, ее нежелание признать возможность того, что сидеть среди ночи в лагере палестинских беженцев может быть опасно, была ее главной защитой. Или что-то еще. Возможно, она действительно была здесь своей — здесь и в других местах, закрытых для Ферриса.

Владелец кафе вернулся, принеся им сваренный по-турецки кофе, сладкий и горький одновременно, как плитка черного шоколада. Они принялись медленно пить его. Феррис позволил себе немного расслабиться.

— Как получилось, что у тебя нет приятеля? — спросил он. — У такой хорошенькой девушки, как ты, не должно быть отбоя от предложений.

Она ответила не сразу. Выпив последний глоток кофе, она перевернула чашку, давая гуще стечь на край. Потом она повернула чашку к свету, глядя на гущу, как предсказательница.

— Удача? — спросил Феррис.

— Быть может. Если поверить, что удачу можно найти в кофейной гуще. Мой бывший приятель верил в это, а также в кучу прочих глупостей.

— Значит, у тебя был приятель.

Она посмотрела в сторону, в тени узкого переулка, и повернулась обратно секунд через десять, тянувшихся бесконечно долго.

— Я любила его, — сказала она. — Он был палестинцем. Очень гордым и очень вспыльчивым. Я любила его, но он предал меня.

Феррис протянул к ней руку, но она сидела слишком далеко от него.

— Как же он предал тебя?

— Всеми способами, какие ты только можешь себе представить, и еще кучей других.