Совокупность лжи

Эд Хофман прибыл в Иорданию через пару дней. Большой Американец — с большими руками, широкой грудной клеткой, румяным лицом и жесткой щеткой коротко стриженных волос. На нем были солнцезащитные очки, придававшие ему вид воротилы из Лас-Вегаса, человека, не глядя достающего стодолларовые купюры из пачки. Он прилетел на белом «Гольфстриме», единственным опознавательным знаком которого был бортовой номер на киле. Феррис встретил его на военном аэродроме, но Хофман отправил его обратно в офис. Начальник отдела поехал в отель, чтобы немного поспать, а потом пошел в свой любимый ресторан, где подавали кебаб. Ближе к вечеру он наконец-то появился в посольстве и тут же вызвал Ферриса в защищенную комнату для переговоров. Когда Феррис вошел, он сидел за столом, потирая виски.

— Голова раскалывается, — сказал Хофман. — Сколько раз зарекался пить красное вино в этом ресторане.

Феррис протянул руку, но вместо рукопожатия Хофман крепко обнял его.

— Как нога? — спросил он.

— Неплохо. Они заставляют меня делать упражнения. Я в порядке. Только жаль ребят, оставшихся в Багдаде.

— Ну, не стоит. Они бы не смогли так хорошо наладить связь с Хани, как ты. Это берлинское дело — стоящая вещь. Ты все правильно провел.

— Спасибо, но я же ничего не делал, только наблюдал. Это работа Хани.

— Снимаю шляпу перед ним. Честно, — сказал Хофман, доставая из кармана блестящий пакетик с арахисом и отправляя горсть содержимого себе в рот. — Но теперь наша очередь. Я хочу вести операцию.

— Тогда у вас проблема. Хани хочет оставить контроль в своих руках. Он даже не дал мне протокол допроса. Сказал, что это его операция и что поделится с нами результатами. Вот и все.

— Понимаю, понимаю, — сказал Хофман, жуя новую порцию арахиса. — И это здорово, потому что на самом деле нам незачем проводить операцию самим. Нам нужно лишь немного поманипулировать ею. За этим я и приехал.

— Не уловил, — ответил Феррис.

Это было чистой правдой. Феррис понятия не имел, о чем говорит Хофман.

— Играть. Влиять. Использовать.

— Извините. Это значит — накалывать Хани, а я против этого.

Хофман улыбнулся:

— Трогательная симпатия к собратьям по оружию. Еще поймешь. Мы сможем управлять твоим приятелем Хани. Контролируя информацию, которую он получает, чтобы он знал именно то, что мы хотим, чтобы он знал. Проще некуда! На самом деле это не просто, это чертовски сложно. Но сама идея проста. Поверь, он еще нас поблагодарит, когда все закончится.

— Но этот агент принадлежит Хани. Он может направить его туда, куда пожелает. И мы не сможем его облапошить.

— А вот тут ты не прав, младший. У нас есть много больше, чем ты думаешь. Открою тебе секрет. Возможно, ты уже его знаешь, хотя предполагается, что не должен бы. Дело в том, что с одиннадцатого сентября мы поймали намного больше членов «Аль-Каеды», чем ты мог бы себе представить. Мы делали с ними кучу разных нехороших вещей, чтобы заставить их говорить, вещей, которые все считают недостойными, и хрен с ними. Кстати, спасибо большое твоей жене, что помогла нам написать меморандум, чтобы прикрыть наши задницы. Она ведь тебе еще жена, а?

— Да вроде того. Мы, в каком-то смысле, врозь, на расстоянии друг от друга.

— Как бы то ни было. Суть в том, что у нас куча информации. Мы знаем, насколько эти мелкие ублюдки ненавидят друг друга. Мы знаем, кто кому платит, кто считает, что его обделили, кто трахает чужую «временную жену». Мы знаем, кто с кем враждует, чтобы внести туда семена раздора. У нас в руках невидимые ниточки, идущие к этим парням, потому что мы слишком много знаем о них, а они об этом и не догадываются. Пойми, они даже точно не знают, кто попал в плен, а кто — нет. Они не знают, к примеру, попал в плен Абдул-Рахман из Абу-Даби, или вышел из дела, или получил более выгодное предложение, или дурью мается с утра до вечера. Они продолжают получать письма по электронной почте от людей, которых, как они предполагают, мы могли и сцапать, но они не знают. Вот в чем суть. Это дает нам определенные возможности для мошенничества. Упс, проболтался. Мы никогда не были особо хороши в таких делах, но, знаешь, мы учимся. А при помощи наших иорданских друзей научимся еще лучше. И это приведет нас сам знаешь к кому.

— Сулейману?

— Аминь, брат. Это твое дело. Ты заслужил право вести его, когда тебе изрешетило ногу осколками. Хани преследует ту же цель, что и мы. Мы просто хотим немного помочь ему.

Феррис помолчал, обдумывая услышанное. Под всей этой болтовней был замаскирован тот факт, что они собираются обманывать Хани, а это было скверной идеей.

— Вы — босс, — ответил он. — Но если собираетесь играть в игры с Хани — не советую. Мы нуждаемся в наших друзьях. После Роттердама, Милана, следующего Милана. Дергать за ниточки там, где работает Хани, по-моему, будет ошибкой. В этой части света ты либо доверяешь людям, либо не получишь ничего и никогда.