Совпадения

— Да поймите же, Валентина Дмитриевна, важно научить их соблюдению дистанции при вторжении в культурное пространство с чужеродной социальной ассимиляцией. В них нет культуры как таковой! Никакой вообще, подчас даже примитивной. Некоторые с удивлением узнают от меня, что, зевая, надо прикрывать рот. Странно, что не удивляются, почему я не пускаю газы в аудитории.

Завуч предостерегающе наморщилась, предчувствуя, куда он может дальше махнуть.

— Они Маугли напоминают. Спрашиваю: «Мама есть?» — «Есть». — «Папа есть?» — «Есть!» Черт дери, и бабушки есть, и дедушки у многих. Кто они, эти дедушки-бабушки, куда они культуру посеяли?

— Так чего же вы хотите? Преподавать им еще и культуру зевков? Мы их к профессии не успеваем подготовить! В массовом образовании все ценности нивелируются. То, что раньше полагалось только тысячам достойно образованных, выдержавших жесткий отбор и экзаменацию, обладающих высоким уровнем культуры, вдруг стало доступно миллионам. И вы хотите сказать, что можно миллионам разношерстных, разносоциальных привить культуру избранных? Не смешите меня. Где вы видели такое?

— Ну не в грязь же теперь и культурных втаптывать, коль уж они все тут одним миром у нас мажутся. Мы говорим сейчас о пяти сотнях наших студентов. Уж у себя-то можем мы уровень выдерживать? Я же не за всю Расею толкую. Назовите это курсом гражданского воспитания. Я готов вести факультатив.

— Опять бесплатно? — недоверчиво спросила она. — Спасу от вас нет!

— Могу и бесплатно, если надо, — подтвердил Глеб.

— А нам бесплатно, может, как раз и не надо. Бесплатно вы и так мне тут дел наворотили…

— Платно они не будут ходить. — Он выдохнул шумно и обреченно, будто паровоз, потерявший кочегара и машиниста. — У них нет интереса, а если мы их начнем туда загонять, то и на положенных по программе парах никого не останется. Они не ходят и так. Что с ними делать? Вернее, ходят одни и те же, а я других жду, тех, кто курит за углом. Мне они больше нравятся. Именно эти овцы нашему отлову и будут потом благодарны.

— Это проблема их родителей. Кого сами вырастили — того пусть и получат. Я за ними бегать по курилкам не собираюсь.

— Проблема в нас. Они выходят от нас незрелыми, некоторые и хотят нос высунуть, но силенок не хватает. И наша задача — научить их сопротивляться тому, чтобы превращаться в продукт среды. Мы всего лишь должны обучить их грамоте. Грамотный человек сам свободен создавать себя и уже формировать достойную среду обитания вокруг. Дать им возможность осознать это, научиться видеть, взрослеть — вот наша задача.

Им не-ин-те-рес-но. А мы знай вколачиваем каленые гвозди им в головы дальше. Я бьюсь первые полгода только за интерес. Мне составляет величайшего труда научить их просто слушать то, что я рассказываю. Не дай бог осмыслять, куда там… Они этого не умеют, они к этому не приучены. Готовы заниматься всем, чем угодно: краситься, подтягивать колготки, гадать, музыку слушать на эмпэ-три, переписываться, плевать в потолок, но только не дать себя чем-то увлечь. Молодые девушки похожи на размалеванные глухие пни. Их невозможно в таком состоянии обогащать, умащивать, выращивать. Это пустое. Я не видел зрелища более заколдовывающего, уверяю вас. И только и делаю, что ищу к ним подход. Вот вас же они слушают на уроке?

Валентина Дмитриевна, дама грозная и грузная, обладающая тяжелым гипнотизирующим взглядом, с покатыми плечами и непропорциональным телосложением, слушала, наклонив голову набок. Они общались тет-а-тет, после педагогического сбора.

— Меня? — Она выкатила, недоумевая, глаза. — Слушают! Но я не пою им соловьем в отличие от вас. — Она как-то нехорошо зыркнула. — Я даю материал, соответствующий общеобразовательным стандартам, утвержденный учебным планом, без театральных импровизаций. Я делаю эту работу не первый год, и все студенты у нас, как известно, проходят аттестационную комиссию. Вы-то что мне хотите доказать, я понять никак не могу. Что они сплошь идиоты? Так это я и без вас знаю.