Современная американская повесть

— С какой стати там будут учить п-п-португальскому? Мне кажется, на нем никто и не разговаривает. Нет, единственный для меня выход — это уговорить Жозе, чтобы он бросил политику и стал американцем. Ну какой для мужчины смысл делаться п-п-президентом Бразилии? — Она вздохнула и взялась за вязанье. — Я, наверно, безумно его люблю. Ты нас видела вместе. Как, по-твоему, я безумно его люблю?

— Да как сказать. Он кусается?

Мэг спустила петлю.

— Кусается?

— В постели.

— Нет. А он должен? — Потом осуждающе добавила: — Но он смеется.

— Хорошо. Это правильный подход. Я люблю, когда мужчина относится к этому с юмором, а то большинство только и знают, что сопеть.

Мэг взяла назад свою жалобу, расценив это замечание как косвенный комплимент.

— Да. Пожалуй.

— Так. Значит, он не кусается. Он смеется. Что еще?

Мэг подобрала спущенные петли и снова начала вязать.

— Я спрашиваю…

— Слышу. Не то чтобы я не хотела тебе рассказывать. Просто не запоминается. Я не с-с-сосредоточиваюсь на таких вещах. Не так, как ты. У меня они вылетают из головы, как сон. Но я считаю — это нормально.

— Может, это и нормально, милая, но я предпочитаю быть естественной. — Холли замолчала, докрашивая коту усы. — Слушай, если ты не можешь запомнить, не выключай свет.

— Пойми меня, Холли. Я очень и очень благопристойная женщина.

— А, ерунда. Что тут непристойного — поглядеть на человека, который тебе нравится. Мужчины такие красивые — многие из них, — Жозе тоже, а если тебе и поглядеть на него не хочется, то я бы сказала, что ему досталась довольно холодная котлетка.

— Говори тише.

— Очень может быть, что ты его и не любишь. Ну, ответила я на твой вопрос?

— Нет, и вовсе я не холодная к-к-котлетка. Я человек с горячим сердцем. Это во мне главное.

— Прекрасно. Горячее сердце! Но если бы я была мужчиной, я предпочла бы грелку. Это гораздо осязательнее.

— Мне ни к чему эти самые страсти, — сказала Мэг умиротворенно, и спицы ее снова засверкали на солнце. — Все равно я его люблю. Известно тебе, что я ему связала десять пар носков меньше чем за три месяца? А этот свитер — уже второй. — Она встряхнула свитер и отбросила его в сторону. — Только к чему они? Свитера в Бразилии. Лучше бы я делала т-т-тропические шлемы.

Холли легла на спину и зевнула.

— Бывает же там зима.

— Дождь там бывает — это я знаю. Жара. Дождь. Д-д-джунгли.

— Жара. Джунгли. Мне бы подошло.

— Да уж, скорей тебе, чем мне.

— Да, — сказала Холли сонным голосом, в котором сна и не бывало. — Скорее мне, чем тебе.

В понедельник, спустившись за утренней почтой, я увидел, что на ящике Холли карточка сменилась — добавилось новое имя: мисс Голайтли и мисс Уайлдвуд теперь путешествовали вместе. Меня бы, наверно, это заняло больше, если бы не письмо в моем собственном ящике. Оно пришло из маленького университетского журнала, куда я посылал рассказ. Он им понравился, и, хотя мне давали понять, что платить журнал не в состоянии, все же рассказ обещали опубликовать. Опубликовать — это означало напечатать. Нужно было с кем-то поделиться, и, прыгая через две ступеньки, я очутился перед дверью Холли.

Я боялся, что голос у меня задрожит, и, как только она открыла дверь, щурясь со сна, я просто сунул ей письмо. Можно было бы прочесть страниц шестьдесят, пока она его изучала.

— Я бы им не дала, раз они не хотят платить, — сказала о на, зевая.

Может быть, по моему лицу ей стало ясно, что я не за том пришел, что мне нужны не советы, а поздравления: зевок сменился улыбкой.

— А, понимаю. Это чудесно. Ну, заходи, — сказала она. — Сварим кофе и отпразднуем это дело. Нет. Лучше я оденусь и поведу тебя завтракать.

Спальня ее была под стать гостиной, в ней царил тот же бивачный дух: чемоданы, коробки — все упаковано и готово в дорогу, как пожитки преступника, за которым гонятся по пятам власти. В гостиной вообще не было мебели; здесь же стояла кровать, притом двуспальная и пышная — светлое дерево, стеганый атлас.

Дверь в ванную она оставила открытой и разговаривала со мной оттуда; за шумом и плеском воды слов почти нельзя было разобрать, но суть их сводилась вот к чему: я, наверно, знаю, что Мэг поселилась здесь, и, право же, так будет удобнее. Если тебе нужна компаньонка, то лучше, чтобы это была круглая дура, как Мэг, потому что она будет платить за квартиру и еще бегать и прачечную.

Сразу было видно, что прачечная для Холли — серьезная проблема: комната была завалена одеждой, как женская раздевалка при физкультурном зале.

— …и знаешь, как ни странно, она довольно модная манекенщица. Что очень кстати, — сказала Холли, прыгая на одной ноге и застегивая подвязку. — Не будет целый день мозолить глаза. И мужикам на шею вешаться не будет. Она помолвлена. Очень приятный малый. Только у них небольшая разница в росте — примерно полметра в ее пользу. Куда же к черту… — Стоя на коленях, она шарила под кроватью.

Найдя то, что искала, — туфли из змеиной кожи, — она принялась искать блузку, потом пояс, и, когда наконец она возникла из этого содома, выхоленная и лощеная, словно ее наряжали служанки Клеопатры, — тут было чему удивляться.

Она сказала: