Современная австралийская новелла (сборник)

Длинная узкая гряда облаков над темнеющей полосой зарослей становилась все более отчетливой и яркой — багровой на фоне умирающего дня. Он не отрывал глаз от ее лица, теперь оно казалось невозмутимым и отрешенным, как будто они и не произносили всех этих слов. Она была маленькая, худощавая, ее простые платья почему-то всегда казались нарядными, а она сама — сосредоточенно-спокойной. Ее темные волосы были откинуты назад, а четко обрисованные брови слегка приподняты, что иногда придавало насмешливое выражение ее серьезному лицу и плотно сжатым губам.

— Кен, я лучше поеду.

— Старики хотели попить с тобой чаю.

— Сегодня воскресенье. Завтра мне с утра на работу. Я должна еще кое-что сделать.

— Знаешь, если ты из-за этого разговора… — сказал он.

— Нет. Я просто устала. И мне еще нужно подготовить задания.

— Ну что ж.

Пока они ехали, она разглядывала длинные тени, которые отбрасывали на дорогу и на пастбища редкие деревья с раскидистыми ветвями: днем из-за жары все вокруг казалось менее отчетливым, чем сейчас, при вечернем освещении. Ей хотелось как-то преодолеть возникшую между ними отчужденность, объяснить ему, почему она предпочла уехать и не слышать неизбежных разговоров о том, что случилось. Но если бы она призналась, что в такие минуты боится навсегда остаться для них чужой, боится, что разногласия, которые сейчас еще нетрудно сгладить, в конце концов воздвигнут между ними стену, — им обоим стало бы только тяжелее.

Внезапно он спросил:

— Тебя это тревожит, да?

Она знала, что он говорит о том же самом, как будто читает ее мысли.

— Да, — сказала она. — Иногда.

— Все будет хорошо, Энн. Ты привыкнешь.

— Ко многому я уже привыкла.

— Теперь здесь все по-другому. Мы сделали эту пыльную землю плодородной. Дела идут хороню. У нас все есть, ты сможешь жить, как в городе.

— Я знаю, Кен.

— Но все-таки сомневаешься.

Ей показалось, что он умышленно старается перевести разговор на практические затруднения в надежде, что тогда ему по крайней мере удастся что-то доказать, потому что перед лицом их настоящих трудностей он чувствовал себя растерянным и беспомощным. Она знала, что он проницательнее, чем кажется, но его упрямство было, наверное, сильнее его самого. И она невольно жалела его за это.

— Сомневаюсь. Мне нужно время. Я ведь… я не собиралась здесь жить. Для тебя здесь все выглядит по-другому.

Над густыми низкорослыми зарослями замаячили темные силуэты больших деревьев. Вдали показались городские крыши.

— А с этим делом мы, наверное, как-нибудь покончим на следующей неделе, — сказал он.

Она подумала, что он намеренно не придает значения тому, чего, возможно, не понимает, и потому предпочитает уклониться, сделать вид, что раз с каким-то делом покончено, то вопрос исчерпан. Для него, может быть, исчерпан. Но он так откровенно боялся ее потерять. Она быстро коснулась его руки.

Он остановил машину почти в самом конце Главной улицы, около дома, где она снимала комнату. Она видела, что перед клубом, дальше по улице, стояли машины и неторопливо прогуливались люди.

Воздух был недвижим, темная улица дышала таким жаром, что казалось, изнурительный летний зной не спадет никогда. Он закрыл дверцу машины и сказал:

— Я должен по дороге заехать на пастбище. Это недалеко.

Она не ответила, и он продолжал, будто хотел предупредить ее возражения:

— Мне нужно кое-что захватить со склада.

— Его не нашли?

— Нет. Полицейские говорят, что он ушел. Но мы знаем, что он здесь, в зарослях. Он водит их за нос. Они искали его с воскресенья, а сегодня бросили. Вполне понятно, можно пройти в трех футах от него и не заметить. Да и следов нет.

— Чтобы так ловко прятаться, он должен прекрасно знать здешние места.

— Да уж наверное.

— Больше того: он должен научиться понимать их.

— У него как будто хватает на это времени.

Она улыбнулась.

— А у вас?

— Не знаю, что ты хочешь этим сказать. По-твоему, мы здешних мест не понимаем?

— Понимаете, но иначе. Вы перекраиваете их, чтобы сделать понятными.

— Опять сначала. — Он хлопнул рукой по рулю. — Мы никогда не договоримся. Может, ты хочешь жить в зарослях вместе с ним?

Она вдруг засмеялась.

— Прости, Кен. А сколько времени он здесь живет? Кажется, это вполне безобидный вопрос.

— Он бродит тут лет десять. Я помню его, еще когда ходил в школу. Он сумасшедший.

— Все, кто с нами несогласны, сумасшедшие, — сказала она.

— Так или иначе, на этот раз мы от него избавимся. Мы установили дежурство около тракторов и следим за шалашом — мы нашли его шалаш.

— Шалаш?

— Шалаш из сучьев. — Он говорил с явной неохотой. — Очень ловко сделан. Вполне годится для жилья. Мы застали его врасплох, он бросил съестное и приемник.

— Это совсем на него не похоже — приемник.

— Приемник не работает. Может, он и раньше не работал. А может, просто батарейки сели. Это мы узнаем. Но у него, наверное, много таких шалашей в зарослях. Хорошо, если он вернется в этот.

Машина свернула в ворота и выехала на проселок, который шел вдоль изгороди. Он погасил фары и сбавил ход.

— Иначе услышит. Свет тем более заметит.