Современная девочка. Алюн

Но Регина Чеславовна остановилась сама, помчалась на кухню, притащила таз с горячей водой, опустилась перед Симой на колени, стала по очереди окунать ее ноги в горячую воду. От ног холод хлынул вверх, Сима задрожала так, что зацокали зубы, она невольно схватила плед, закуталась, а ногам уже было нестерпимо горячо, и все тело стало обволакиваться теплотой, размякли холодные мурашки у сердца, заныли в носу, в глазах горячими слезами.

Регина Чеславовна растерла ее ноги полотенцем, обмотала газетой, напялила толстые папины носки — как она проворно все отыскала! — и в изнеможении опустилась на пол.

— Уф, теперь, наверное, не заболеешь... — И вдруг попросила: — Сима, напои меня, пожалуйста, чаем, совсем что-то сил не осталось...

Сколько раз видела Сима Регину Чеславовну в классе, но только теперь заметила ее худобу, провалившиеся глаза, тонкую морщинистую шею в слишком широком белом воротничке всегда такой чистой, такой накрахмаленной блузки. То, что единственная блузка всегда чистая, они замечали, а вот живого человека, усталого, иссохшего телом, — нет. Все заслонялось уверенностью, что учитель должен быть таким — участливым к ним, самоотверженным, добрым, будто эти качества приклеиваются к нему вместе с дипломом педвуза. Но разве должна была Регина Чеславовна, теперь даже не ее классный руководитель — ведь она осталась в мужской школе, — растирать ей ноги, спасать от воспаления легких? Делала это из последних сил — даже подняться с пола не может...

Сима встала с дивана, бережно подняла Регину Чеславовну, усадила в кресло, отнесла таз на кухню, заварила чай. Необходимость позаботиться об учительнице помогла ей преодолеть свое оцепенение. Как бы поменявшись с нею ролями, она хлопотала преувеличенно бодро: придвинула стол к креслу, поставила на салфетку чашки, варенье.

Чай одинаково согревал их, бодрил, приближал к неминуемому разговору. Регина Чеславовна думала о том, какая большая часть жизни учеников — вне школы — совершенно неведома учителям. Она присматривалась к Симе на уроках, во дворце — иногда заглядывала туда во время репетиций, — но даже предположить не могла, сколько бы ни ломала голову, что произошло сегодня с Симой. А спросить нельзя, видно, не детские это пустячки, да и Сима уже не ребенок.

Но Сима сама начала разговор. Чтоб жить дальше, она должна была с кем-то поговорить, рассказать о себе, о Володе, разобраться в своей вине, в его правоте или неправоте. А поговорить, оказывается, не с кем. Увлеченная музыкой мама порхает по репетициям, урокам, выступлениям, она бы очень удивилась, если бы Сима остановила это порхание для серьезного разговора на такую тему... Лены нет, Лена сама где-то бьется над своими проблемами. Регина Чеславовна — рядом, понимающая, сочувствующая, это видно по ее осторожным взглядам, по ее деликатному молчанию. Может быть, учительница знает Володю лучше, чем она? Говорят, он ее любимчик.

—      За что вы любите Володю Сопенко? — спросила Сима, очень удивив Регину Чеславовну.

Сима нетерпеливо ждет ответа.

Сима и Володя? Вот и разберись попробуй...

—      Люблю? Пожалуй, я бы употребила более точное слово — уважаю. За целеустремленность, за жадность к знаниям...

—      Правильно! — горячо подхватила Сима, выхватывая из сказанного учительницей самое важное для себя. — Очень правильно! Любить его нельзя — он не добрый!

—      Он тебя обидел?

—      Нет. Просто я не соответствую его идеалу, а прощать он не умеет. Об этом, наверное, не сказано в тех умных книгах, которыми он так напичкался, — с горечью сказала Сима.

Регина Чеславовна только вздохнула: да, Володя — это не просто. Нужен сильный человек, чтоб притормозить его черствость, разволновать, научить сочувствию к другому. А Сима со своим элегическим мирком, видимо, ударилась о Володю, как весенняя струйка о глыбу, и заметалась, потерялась.

А Сима вдруг спросила с несвойственным ей вызовом, даже злостью:

—      Сколько же времени человек должен расплачиваться за свои ошибки? Или всю жизнь умники вроде вашего Володечки Сопенко отворачиваться будут?!

—      За иные ошибки и всей жизнью не расплатишься, — в тон Симе ответила Регина Чеславовна и спохватилась: — Да что это мы с тобой разнылись? Дитя мое, у людей есть прекрасное свойство: преодолевать и возрождаться. Поэтому люди живут и счастливы, несмотря ни на что! Знаешь легенду о птице Феникс, которая, сгорая, вновь всякий раз воскресала из пепла? Иным по нескольку раз приходится собирать живые крохи, чтоб воскреснуть... Володя... Он любит победителей. А прощать, быть милосердной умеет только настоящая любовь.

Отвлекаясь от себя и Володи, Сима с сочувствием смотрела на Регину Чеславовну: это она — птица Феникс, не только в переносном, но и в прямом смысле воскресшая из пепла. Как сумела она собрать свои живые крохи после всего, после гибели сына? И с такой щедростью раздает их людям.

Будто отвечая на ее мысли, Регина Чеславовна продолжала: