Современная дРама (СИ)

Вот со мной это происходило в тёмной гардеробной писательского кабинета. Я не лучше, чем кролик перед удавом замерла. Боялась с одной стороны быть найденной, с другой-услышать разговор двух мужчин. Но они пока что не баловали и играли в гляделки. Это я только предполагаю, не было ничего видно из-за деревянных дверей. Но мое воображение, ретивей бронетранспортёра, разыгрывало одному ему известную мизансцену, где Вася сидит в своём кресле, а Миша надменно лыбится, с таким вальяжным благодушием, как барин перед холопами.

А ещё я не могла понять, какого демона заперлась в шкафу? Обезумела однозначно.

— Поделишься успехами? — хохотнул бывший муж, а я напрягла свои локаторы, чтобы точно все расслышать. Мне, как паломнику антиморализма было наплевать, что подслушивать плохо и вообще это неэтично. Это непрактично, не знать всей правды, ведь тот кто владеет информацией-владеет миром.

Я переступила с ноги на ногу, находя удобное положение. В туфлях на шпильке это невозможно, но когда дело касается любопытства такие преграды, как неустойчивая колодка ничего не решают.

— Ну что ты как не родной, Вась? — риторически громыхнул Рубенской. — Что ты мне такого можешь рассказать чего я не знаю? Не стесняйся, колись, как трахал мою жену.

— Да пошёл ты… — процедил Вася. А меня кольнуло непонятное беспокойство. Откуда мужу знать, что между мной и его другом что-то было?

— Моралист, — протянул благоневерный, — а когда ты спорил на тачку, что уложишь мою жену в койку, где была твоя мораль?

— А твоя, когда ты предлагал этот спор, все ещё не веря, что я пересплю с Алисой?

У меня похолодело сердце. Я сминала край своего плаща и не верила тому, что услышала. Эти два оленя поспорили? Что один переспит со мной? На машину? Господи, что за ослы, не могли уж на квартиру спорить? А то я как-то дёшево себя ощущаю.

— У меня ее никогда не было, — ехидно отозвался Миша. — Слушай, мне вот что интересно, когда Алиска кричала под тобой, ты чему больше радовался: что уложил ее в койку или то, что поимеешь с меня машину?

— По твоему в постели с твоей женой мне больше подумать не о чем было? — зло и хрипло отозвался писатель. А у меня зачесались руки, язык и левая пятка, потому что терпеть эту старинную игру «померимся причиндалами» сил не было. Я ещё обдумывала как бы поэффектнее заявиться на глаза этим спорщикам, но Рубенской снова сбил меня с мысли.

— Вась, а чем ты в итоге ее соблазнил? — бывший муж гоготнул. — Не слезливыми же историями и не поэтами серебряного века?

Спиридонов что-то быстро и тихо стал отвечать. Как я не прикалывалась ухом к дверце, разобрать ничего не смогла, правда поняла несколько слов, но они, увы, не пройдут цензуру. А потом бывший муж заржал и оборвал пламенную речь писателя:

— А как ты выкручиваться будешь, когда она все узнаёт? А она ведь узнаёт…

А она уже знает!!! И черт, я не понимала как реагировать. Предельно понятным становиться поведение Васи, все это затевалось с одной целью-спор. И я вдруг осознала насколько лживые, мерзкие, поганые люди меня окружают. Да что там окружают? Они в душу пролазят. Под кожу взъедаются. А уходя, оставляют выжженный пепел.

Я прикусила изнутри щеку. Не хватало ещё развертеться тут. Только посмей. После похабного развода мне вообще ничего не страшно. И не больно. Разве что только саднит в груди, но это сердце сбоит, аритмия там всякая, а не разрушенные ожидания. Мысленно дав себе затрещину, я все ещё размышляла, как выбираться из укрытия. Как по мне, крайне экстравагантно было бы выехать отсюда на чьём- нибудь надгробии и затеять извечную забаву «разозли нервного, довели ранимого» а уж до ручки, виселицы или плахи будем глядеть по обстоятельствам.

— Если ты не будешь трепать своим языком, она ничего не узнаёт, — прошипел Спиридонов. И я, толкнув дверцу наружу, шагнула в кабинет со злой фразой:

— Ну и олени же вы!

Глава 20

Пауза достойная мхатовских подмосток. Мужчины в оцеплении наблюдали как я, перешагнув через порог гардеробной, приближаюсь к столу. На лице Васи не дрогнул ни один мускул, такая маска фараона. Посмертная. А вот Миша… Рубенской не изменился, может немного раздобрел, но смотрит также насмешливо и глумливо. Я добралась до своей цели и тоже присела на один из стульев, увидела пачку сигарет и потянулась за ней. Спиридонов без слов пустил по гладкому дереву зажигалку. Я поймала и прикурила. Оглянулась в поисках пепельницы. Не нашла. Вытряхнула ручки из декоративного деревянного стаканчика и сбросила в него пепел. Черт, черт, черт! Я полтора года не курю.

Сигаретный дым продрал горло. На языке появился неприятный жжёный вкус, а нос сразу забило. Но я не подавала виду, хоть и неприятно было. Если бы не табак, меня бы сейчас колошматило в разные стороны, руки подрагивали, а губы мелко дрожали. Сигареты помогали. Сквозь дым не было так отчётливо видно, что меня трясёт и я вот-вот готова разревётся.

— Что молчите? Ммм? Великие комбинаторы… — собеседники безмолвствовали, подозреваю, передавали право задать тон беседы мне. — Слушайте, а что на машину-то? Как-то вы меня дёшево оценили…