Современная финская новелла

— Уставился, будто никогда не видывал, — удивилась Рийтта и вошла в ванную. Хелениус отступил к двери. Рийтта повернулась к нему спиной и передвинула кран: вода полилась в ванну, но чтобы приглушить журчание, она направила струю по борту ванны. Носки Хелениуса Рийтта переложила в раковину умывальника, затем попробовала рукой воду, добавила немного горячей и еще — холодной. Хелениус смотрел на спину жены, Рийтта пустила воду в ручной душ и, держа его, сперва поставила одну ногу на сидение в ванне, затем другую на дно. И тут она обнаружила Хелениуса.

— Что? Чего ты тут разглядываешь? Уходи же… — смутилась она, ей вроде бы сделалось неловко. Хелениус усмехнулся и пошел в кухню. Он отрезал три больших ломтя черного хлеба, достал из холодильника маргарин, намазал на хлеб, а сверху положил сыр, откупорил бутылку пива и уселся за стол. Из ванной комнаты неслось журчание и плеск воды, затем стало слышно, как чистят зубы и полощут горло. Хелениус съел бутерброд, и голод прошел. Мягкое шлепание босых ног Рийтты по полу удалялось в спальню, но почти сразу же стало приближаться.

— Ах, ты здесь! — удивилась Рийтта и расправила рукав ночной рубашки.

— Да, — ответил Хелениус и надкусил второй бутерброд, как бы показывая, почему он тут.

— Я думала, ты уже храпишь, — сказала Рийтта. Свет лампы из передней просвечивал сквозь подол рубашки, темнели силуэты ног.

— Хм… Я сейчас приду, только доем, — пробормотал Хелениус. Рийтта пошла в спальню, скрипела кровать и шуршало одеяло, когда она устраивалась поудобнее. Затем все стихло. Хелениус отхлебывал маленькими глотками пиво и рассматривал гостиную: диван, кресло и несколько графических листов на стенах, светлый ковер, книжные полки с цветным телевизором в одном из отделений и цветы на подоконнике. Он поймал себя на мысли, что, пожалуй, не привязан по-настоящему ни к одной из этих вещей, и если бы какой-нибудь вор унес все это, ему было бы безразлично.

Пиво было выпито, бутылка пуста. Хелениус кинул остатки хлеба в пакет для мусора, положил маргарин и сыр в холодильник и тихонько отправился в спальню.

— Рийтта! — шепнул Хелениус, но услыхал лишь глубокое и ровное дыхание. Он сунул ноги в шлепанцы, крадучись вышел в переднюю и заглянул в детскую. Прежде всего в глаза бросился ансамбль АББА, дающий концерт с огромного плаката, прикрепленного к стене, затем он увидел Ханнеле. Девочка спала на спине, рука свешивалась за край постели, рот был открыт. Металлический выпрямитель зубов она опять сумела снять; никак к нему не привыкнет. Хейди не было видно, из-под одеяла торчала лишь прядь длинных прямых волос, словно хвост маленькой лошадки. Сон девочек почти ощутимо трепетал в комнате, мягкий и теплый. Хелениус закрыл дверь, подкрался к вешалке и достал из сумочки Рийтты пачку сигарет, а затем из кухонного шкафа плоскую бутылку с остатками виски и вышел на балкон. Там лежал толстый слой снега. Хелениус осторожно приблизился к перилам и вытоптал себе площадочку. Он сунул бутылку торчком в снег на перилах и закурил. Две первых затяжки показались сладко-горькими и едкими, но вскоре вернулось давнее ощущение. Хелениус отхлебнул теплого виски и прополоскал рот, он дал вкусу и запаху впитаться в нёбо, прежде чем проглотил. Дно бутылки оставило на перилах продолговатый, слегка изогнутый след. Он посмотрел на него и сделал под углом к концу дуги еще один отпечаток. Получилась ясная буква «Л». Он выдавил рядом «А» и «У», которое вышло толстым и некрасивым, попытался еще выдавить «Р», но прекратил свое занятие, поскольку буква получилась совсем нелепой. Он посмотрел на буквы, потом ребром ладони счистил их с перил. Снег пролетел пять этажей вниз, беззвучно упал в сугроб и растворился в нем, как будто никогда и не было никаких букв.

Хелениус поднял глаза и сразу уткнулся взглядом в жилые «башни» на пригорке за конькобежной дорожкой. Башни загородили весь пейзаж. Он стал вспоминать, когда ему удавалось смотреть так далеко, насколько может глаз, когда он в последний раз видел горизонт. Потом отхлебнул немного виски, прикурил от догоравшей сигареты новую и посмотрел на свои руки. Это были самые обычные руки: ногти, бугорки вен и суставы, немножко светлых волосков на тыльной стороне ладони и старый, еще с детства шрам от пилы на нижнем суставе большого пальца. Хелениус поворачивал руки и думал, что завтра ему опять надо заставлять их брать пластмассовую линейку и листы с переводными буквами, таблички с заголовками и фотографии моделей одежды. И они возьмут, что им еще остается, если ничего другого они не умеют.