Герцогипя Бургундофора внимательно сосчитала удары башенных часов. Затем поднялась и все, последовав ее при меру, начали прощаться со мной, еще раз выразив соболезнование в самых избитых выражениях. Только Карола не собиралась уходить, и это никого не удивило. Бургундофора рассеянно спросила, успокоилась ли Фамагуста, и гости, как бы испугавшись, что визит может затянуться, заторопились к дверям. Моника, которая еще не простила нам отвергнутый романс Беллини, тихо и зловеще предсказала, что этой ночью обязательно произойдет несчастье. Ронши по — прежнему занимался Кристалиной и на прощание все же подарил ей свои испорченные часы, уверяя, будто их можно еще исправить, если прибегнуть к хирургической операции. Валези ласкал Луизету. Ильдебранд обвил рукой осиную талию Фанни, своей стройной и умной невесты. Стоя позади меня, улыбалась Карола. Фатима обсуждала с Ксантипой сумму субсидий для поддержки панисламистского восстания. На темной лестнице гулко отдавались шаги уходивших гостей.
А мне вспомнилась старая вороная кляча; вспомнились зловещие черные кошки под дождем, луна медного цвета, гроб под комьями рыхлой земли… Совсем рядом, почти касаясь меня, улыбалась Карола. Мои друзья уже вышли наружу и разошлись по разным улицам, залитым лунным светом. Я запер входную дверь.
Фамагусту мучили кошмары, и она стонала — ее желудок не мог справиться с мятными конфетами. Девочка то и дело просыпалась, кривя рот от позывов к рвоте. Сапофрена приготовила настой из лекарственных трав и заставила Фамагусту выпить его горячим. Фамагуста обожгла язык, однако позволила Кароле, сидевшей у ее изголовья, утешать и ласкать себя. Девочка опять принимала ее за Летицию, Карола улыбалась. От прикосновения ее нежных пальцев Фамагуста успокоилась и вскоре заснула спокойным, глубоким сном. Мы потихоньку вышли из детской.
Луна щедро заливала комнату своим медным светом, и лицо Каролы в этом свете казалось мраморным, до ужаса похожим на лицо Летиции. Сапофрена, заметив это сходство, поспешно перекрестилась, убежала к себе в комнату и там заперлась. Карола же вызывающе засмеялась и начала гладить ангорскую кошку.
Нервы мои не выдеря «али, я вдруг вспомнил когда‑то читанные страшные истории. В ярости схватив кошку, жавшуюся к груди Каролы, я вышвырнул ее на улицу, где светила медная луна. Я понимал, что мне не избежать неприят ного объяснения с Секундиной, и все же не мог поступить иначе.
Карола, безмолвная и страшная, выпрямилась во весь рост. Она стояла передо мной в свете медной луны, и ее великолепные глаза горели негодованием. Какая она была белая в свете медной луны. Какая прекрасная была Карола в свете медной луны! Она стояла передо мной, как белое и живое изваяние в свете медной луны, точное подобие Летиции, и вид ее вселял в меня ужас.
Моя бедная Летиция, печальная и одинокая, лежит под корнями кипарисов. Лежит в гробу под комьями рыхлой земли. Лежит Летиция, похороненная в четыре часа пополудни, в далекие незапамятные времена. Летиция, умершая у меня на руках, умершая навсегда, без надежды на воскресение и на рождение вновь.
И тем не менее Летиция здесь, передо мной, в свете медной луны. Она готова отдаться мне в свете этой медной луны, белая и нагая. Я хотел бежать от призрака Летиции — меня влекла живая Карола, страшная и прекрасная в свете медной луны. Каролу я желал обнять, а не тускнеющий в памяти образ моей Летиции, бледной и печальной, лежащей в гробу, под кипарисами, под комьями рыхлой земли, залитой лунным светом. Сегодня всю ночь напролет я буду любить и ласкать Каролу Марелли.
КОРОТКО ОБ АВТОРАХ