Современная история Красной Шапочки (СИ)

— Я Голубая Шапочка. Девочка для мамы, бабушки и детей, которые читают сказки. Но для друзей я Чёрный Берет, вокалист «Повелителя Проклятых». А для тебя я – Ангел.

— Тогда я, черт… я принц Ксавьер. Кси, — Златовлас ощутил, как бессовестные блудливые руки Ангела, не теряя времени, поглаживают его сжавшиеся бедра. — Зачем ты это делаешь?

— Затем, что я хочу тебя. Я уже говорил.

— Ты хотел с…

— Я солгал. Я не знал, как сказать правду, она неприглядна для большинства, я маскировал её как мог. Я хочу только тебя. Никаких дриад, никаких женщин. Я гей.

— Да, хорошо, понятно… только, боюсь… — он запнулся, — с восходом солнца тебе уже не захочется меня.

— Оу, я понял! Ты отказался в баре, потому что высокая мораль не позволяет тебе быть случайной подстилкой на одну ночь. Ну так я объясняю, — Чёрный Берет присосался к его шее, лизнул за ухом, услышал рваный вздох и сам перевёл дыхание, — за первой ночью будет вторая, за второй – третья. Потом четвёртая и десятая, до бесконечности. Я хочу тебя днём и ночью. Потому что ты украл у меня что-то важное. И теперь я не могу с тобой расстаться.

— М-м… о боже… ну я вроде не крал у тебя шапку, — Ксавьер застонал, сам не зная почему, когда губы Ангела обхватили его левый сосок, — тьфу, бллин, я не это хотел сказать… А, вот. Разве такое возможно? Это что, сказка?!

— Молчи, — Чёрный Берет быстро положил его на живот, лёг сверху, не дав опомниться, и крепко обвил за талию. — Ну или протестуй, если не хочешь этого. Тогда мы мирно ляжем рядышком и уснём.

— Ты сам-то веришь, что «мирно» ляжешь и уснёшь? Голый сумасброд. Я хочу тебя… довольно сильно, — неожиданно для самого себя вымолвил Кси. — Меня уже лихорадит от мысли о… от мысли о том, что ты сейчас, возможно, овладеешь мной. Такие будоражащие волны пробегают, к низу живота. Но ты должен знать, что… ох…

Он вскрикнул: Ангел, не дожидаясь продолжения, с силой навалился на него и прижал к постели, пытаясь войти. Его член был скользким от смазки (видимо, заранее подготовленным для невинного ночного онанизма), но длинным и слишком большим для нечаянного первого опыта. Ксавьер содрогнулся от нестерпимой боли, из глаз брызнули слёзы… В его нежный нетронутый анус не смогла войти даже головка члена, притёрлась близко к краю, надавливая и разрывая кольцо слишком узких мышц. Он снова вскрикнул, пытаясь сбросить с себя тяжёлое тело, но Ангел держал его слишком крепко и умело… как профессиональный и очень опытный насильник. От этой ужасной мысли принцу стало в одночасье дурно, до тошноты. Он подавил рвущийся всхлип и зажмурился, приготовившись к худшему.

Однако низкий завораживающий голос что-то недовольно проворчал в его шею, по тонкому дрожащему телу вниз поползла нетерпеливая рука, убравшая «орудие для пыток», а в сжимающееся от ужаса отверстие вонзился палец, шершавый, неприятный, но терпимый. Ксавьер перевёл дыхание, собираясь что-то сказать, возмутиться, наконец, и позвать на помощь, но Чёрный Берет опередил его:

— Тихо. Ни слова. Ты уже в игре. Если ты и дальше будешь отмороженным знатным недотрогой, будет очень больно. Но если раскроешься, я сделаю тебе хорошо и даже сладко. Я обещаю.

Златовлас закусил губу. Раскрыться? Как… Он шевельнул онемевшими ногами, но расслабиться не получилось. Его крепенькая напряжённая попа лишь сдвинулась подальше от твёрдого пениса, внушавшего такой страх. Губы Ангела где-то очень далеко и высоко процедили грязные ругательства, потом оказались на белой выгнутой спине принца, а потом и…

— Господи, — выдохнул Ксавьер измученно, когда в его анус вошёл на этот раз длинный язык («У этого дрянного извращенца что, всё такое длинное?!»), вошёл намного увереннее и дальше пальцев, вылизал и увлажнил его трепещущую плоть изнутри. Возился долго и со вкусом. Принц даже успел привыкнуть к странным мокрым ощущениям и смириться с неизбежностью. А потом… он уже ни о чём не успел подумать. Член его насильника, уже не казавшийся таким огромным, жутким и толстым, прижался к раскрытому входу, потёрся… мягко, в какой-то варварской нежности. Кси подавил волну ироничных мыслей и истерики. Свой первый секс с кем-то (точно не с мужчиной) он представлял немного по-другому. — Может, ты меня хоть обнимешь?..