Современная югославская повесть. 70-е годы

А сейчас взгляд его устремлен в потолок. Когда он проснулся? О чем думает, если вообще думает?

Тихо подхожу к постели. Он меня не заметил. Смотрит вверх. Долго, отрешенно и сосредоточенно.

Я присела на краешек кровати, чтобы получше видеть его лицо, чтобы по глазам, которые то вдруг вспыхивают, то вновь угасают, угадать, о чем он думает.

Он зашевелился. Наверное, почувствовал, что я здесь. Взгляд его медленно скользит вниз, опускается и, наконец, упирается прямо в меня. Ничего не выражающий взгляд.

Я жду.

Тебе помочь? Скажи, чего ты хочешь?

Не сразу, после глубокого вдоха, глаза его начинают оживать. И лицо постепенно смягчается. Словно оттаивает под робким весенним солнцем стылая земля.

Чуть заметно дрогнула правая рука на одеяле. Я беру ее в свои ладони и слегка массирую. Не сводя глаз с его лица. И вижу, он хотел бы что-то сказать мне. Он чуть шевельнул головой и прикрыл глаза.

Хорошо… Мне кажется, я поняла его.

Ты не напрягайся, отдыхай. А я буду говорить за двоих.

В прошлом году в канун Нового года я вот так же думала и рассуждала за двоих. Нам не всегда удавалось вместе встречать Новый год. Далеко не всегда! Но если мы не могли быть вместе, то обязательно около полуночи звонили друг другу.

Алло! Алло! — кричали мы в трубку. Слышимость часто была плохая, и обрывки фраз летали между нами, как целлулоидные мячики. Что делаешь? Компания хорошая? Как настроение? Ты меня слышишь? И разговор еще продолжался, хотя связь уже была прервана.

Было ведь так?! Ну вот видишь. А в прошлом году, когда тяжелый год близился к концу… что? как? ты не помнишь? Ты раньше заболел? Возможно, ты и не помнишь, но эти воспоминания не горькие, они приятные. В последнее время, когда ты часто уходишь от меня, я уже свыклась с этой новой, двойной ролью. Всякий раз, ожидая твоего ответа, я вслушиваюсь в себя и угадываю, как бы ты ответил, что посоветовал бы, если… И большей частью, мне кажется, я угадываю верно.

Ну так вот, на рубеже старого и нового года мы разговаривали. О чем? Да обо всем. И о череде долгих лет, ушедших в прошлое. Как мы разговаривали? Да очень просто. Так же, как сейчас. И желали друг другу здоровья и успехов во всем.

А потом?

Потом меня позвал к себе твой письменный стол. Он словно изнывал от нетерпения. Даже скрипел, требовал, чтобы я подвела в дневнике итоги минувшего года.

Да, надо бы, согласилась я, перелистывая дневник. Только я не знаю, как подводить итоги. Как далеко вернуться назад? Нырнуть в шестидесятый год? В тот период, когда на горизонте уже стали собираться тучи: Age Limit во Всемирной Организации Здравоохранения и новые волнения в связи с работой на родине?

1960:

Мы проводили друзей, с которыми ужинали. А потом ты вдруг исчез у себя в комнате и больше не показывался.

Что ты делаешь? — крикнула я.

Подвожу итоги, ответил ты, сейчас приду!

Заглянув через плечо, я увидела только что сделанную тобой запись под датой — 31 декабря. Итоги минувшего года удовлетворительны, хотя возраст дает о себе знать и все говорит о том, что окружающие также замечают во мне перемены. Да и молодые, сорокалетние, поджимают со всех сторон.

Но работы было более чем достаточно. Даже для человека помоложе! И успехами, несмотря на кое-какие незавершенные дела и неисполненные обещания, можно в целом быть довольным.

Я много ездил. Дважды побывал в Далмации, несколько раз в Париже, в Англии и в Шотландии. Познакомился с известными специалистами, и все шло гладко — кроме досадных мелочей в Сежане.

В новый год вступаю с отличным настроением, хотя чувствую, что дальнейший путь будет более крутым. Только бы рядом был добрый товарищ, мой неиссякаемый источник силы.

Покажи мне, что за листок ты приклеил в дневник. Это стихи?

Каждый старик по-своему король Лир,
труд и борьба
давно отошли;
страданья и страсти
утихли и скрылись.
Юность живет для себя и собою;
кто настолько безумен, чтоб ей приказать:
вместе со мною иди!

Конечно, ехидно заметила я, стихи, безусловно, прекрасные, но ведь это чистой воды капитуляция! Начинается новый год, а ты штык в землю!

Его громкий смех заставил меня умолкнуть. Я ушла к себе и разыскала томик Гёте. На другой день я ему прочитала: Das Unmögliche behandeln, als wenn es möglich wäre![24]

Я долго думала об этих строках. Я хотела понять их. Подсознательно, спустя много времени, я искала подтверждения своим раздумьям в каждой книге, попадавшей мне в руки. И не находила. Мне пришлось признать, что твой страх перед пенсией был более основателен, чем мой оптимизм.

Хемингуэй, например, считал, что худший вид смерти — это отлучение от работы, которая сформировала человека. Почему мы не смогли поговорить об этом всерьез, пока не стало слишком поздно?

То, что в свое время я безуспешно искала, я вдруг нашла в «La vieillesse»[25] Симоны де Бовуар.