Современная югославская повесть. 80-е годы

У Тане новая забота. Что-то случилось с коровой. Она все время мычала — тревожно, пронзительно. Хозяин с женой крутились вокруг нее, не зная, что делать. Искали слепня на шкуре — не нашли. Искали занозу в ноге или колючку в копыте — тоже нету. Подносили рогатой пойло, клали перед ней душистое сено, но она не унималась. Ее хорошенько подоили, сцедили до капельки молоко — животное не успокаивалось. Выпустили погулять по двору, в огород, но тревожное мычание не прекратилось. От бессилья Тане стегал корову — тоже не помогло. Собрался народ, каждый давал советы — все тщетно. Хозяин схватился было за нож, и тут же подал голос мул, испуская истошные вопли. Откликнулся соседский скот, в селе поднялся невообразимый шум.

Тане испугался:

— Не к добру это. Быть беде…

А тем временем всполошились и куры: начали перелетать со двора во двор, садились на заборы, кудахтали во весь голос. Из земли повыползали букашки, появились откуда-то ящерицы, ужи, всевозможные пресмыкающиеся. Ползучие твари метались в поисках укрытия, словно на пожаре.

И вдруг качнулась земля, толчок следовал за толчком — землетрясение. Потрескались стены домов и сараев, полопались оконные стекла, упала дюжина печных труб. Людей охватил страх. Они провели весь день на улице, не отрывая взгляда от дувала, из которого валил дым. Чем-то все это кончится?!

Приехали специалисты, что-то замерили, взяли какие-то пробы и заключили: угрожающих признаков нет.

Страх погнал людей в церковь, к молитве. Они слушали проповеди, священник с амвона говорил: «На все есть божья воля! И надо всегда почитать Всевышнего, а не только в день беды. Надо его прославлять и любить от всего сердца, а не лицемерно и не со страха». И пастырь приводил пример, как две женщины переходили реку Иордан. Одна перекрестилась и взмолилась: помоги мне, боже! Другая ничего не сказала и не осенила себя крестом. И что же? Первая оступилась, утонула, а вторая нет.

«В чем же Твоя справедливость? — спросил тогда Всевышнего один из архангелов. — Ты не помог той, что взывала к Тебе, а помог другой, которая о Тебе не вспомнила».

И ответил Господь:

«Та, что не разомкнула уста, любит меня от души. А та, что шептала молитву, обратилась ко мне со страху…»

…Председатель Народного фронта Яначия встречал людей, выходивших из церкви, записывал их фамилии, а потом критиковал на собрании за религиозные суеверия, требовал, чтобы коммунистов выгнали за это из партии.

— Пошли нам, господи, спасение, укроти вулкан, — говорили в ответ люди. — В партию-то мы сможем вернуться, а вот если извергнется вулкан, то мертвых к жизни не вернешь!

Детей же мучило любопытство. Им хотелось увидеть, как извергается вулкан, как он выбрасывает лаву… Иногда они в это играли на сельской площади. Таскали глину, придавали ей форму конусообразной горы, сверху протыкали отверстие, засовывали туда солому, бумагу, сухие листья, смолу и поджигали. Шло состязание, чей вулкан дает больше пламени, чей огонь поднимается выше. При этом юные сельчане оглашали радостными криками всю округу.

— И что их носит нелегкая! — вздыхали старшие, глядя на бегающих ребятишек. — Накличут беду.

Тане хватал кирку, бежал на площадь и разрушал глиняные вулканы. Дети плакали, кидали в него камнями. А тут в селе разразилась непонятная эпидемия.

— Э-эх, этого только нам недоставало, — сокрушались люди.

Доктор Татули стал наведываться чаще. Он осматривал больных и внушал: «Вы думаете только о вулкане, а не думаете о том, что можно отправиться на тот свет совсем по другой причине. В округе появились бациллы, которые вызывают чахотку и бешенство…»

Вскоре в селе двое умерли от чахотки, один сошел с ума и тоже скончался. Заразу разносили бешеные собаки, и власти приказали уничтожить всех их — больных или подозрительных на вид. Загремели выстрелы, в «друзей человека» стреляли днем и ночью. Собачий визг был далеко слышен. Пуля настигала псов без разбору — и больных, и сомнительных, и здоровых. Тех хозяев, которые прятали своих псов, штрафовали.

Когда истребители собак подходили ко двору слепой Донки, она укрыла своего пса в сарае. Но, услышав незнакомые голоса, он залаял…

— Не трогайте его, ради бога, — взмолилась Донка. — Это единственная живая душа в моем доме. Я с ним беседую. Только его голос я и слышу.

— Ничем не можем помочь. Эпидемия…

— Болезнь как пришла, так и уйдет, а я останусь одна-одинешенька. Пощадите мою собаку.

— Нельзя. Лучше мы их убьем, чем они нас сведут в могилу.

Грянул выстрел. Донка вскрикнула так, будто ее задела пуля. И заткнула пальцами уши, чтобы не слышать предсмертных хрипов пса.

Собачье кладбище за селом расширялось. Орушу прибавилось работы. Спрос на его продукцию вырос: прежде чем зарыть, собаку заливали горячей известью.

Село словно оглохло. Совсем не слышалось собачьего лая.