Современная китайская проза

Ма находился в тюрьме больше 20 лет. За это время он крупно просчитался два раза. Однажды во время Корейской войны он прочел в газете, что американский генерал объявил: скоро вся Корея будет освобождена от коммунистов, его войска пойдут на Харбин, и наступит очередь Китая. Ма спрятал кусок газеты в карман и при удобном случае доставал, с благоговением перечитывая слова американца. Но эта надежда кончилась ничем. Та же газета сообщила о крахе американского наступления. Потом было известие о нападении Чан Кайши на КНР. Опять появилась надежда: он ждал чуда, но все опять кончилось ничем. В конце концов он смирился с мыслью, что прошлого не вернуть, что все попытки свергнуть народную власть похожи на усилия насекомых, старающихся подточить и свалить огромное дерево. Но… смутная надежда снова возникла перед ним. В газетах все чаще стали говорить о «каппутистах», и он потихоньку стал мечтать: в один прекрасный день в каменной стене откроются железные ворота и с воли в них пойдут не отбросы общества, не уголовники и преступники, а бывшие партийцы и кадровые работники. И когда в лагерь прибыл Гэ, для Ма не было вопроса, чью сторону выбирать.

Потрогав несколько раз лежащий в кармане листок бумаги, обещавший ему скорую свободу, Ма окончательно решил, что останется на стороне комиссара Чжана. Но как сообщить о затее Гэ и Гао Синя? Через ворота не пройти. Вдруг он вспомнил, что через день праздник. Такой случай упустить нельзя. Наконец в голову пришла простая мысль: написать комиссару записку. Ведь каждое утро еще до подъема Чжан Лунси обходит все бараки и осматривает специально сделанные ящички. Опытный заключенный всегда может найти и кусочек бумаги, и огрызок карандаша и улучить момент накарябать в тусклом предутреннем свете несколько слов. Ма повернулся на нарах, нащупал в тайнике пустую папиросную пачку, оторвал кусочек бумаги и написал несколько фраз. Потом на цыпочках вышел из барака, опустил листочек в ящик.

Когда Гэ вернулся, Ма лежал тихо, будто спал…

VII

Как Ма Юлинь и ожидал, Чжан рано утром начал свой обход, раскрывая один за другим ящички у бараков. В третьем он и обнаружил записку. Только успев прочесть ее, он тут же побежал к гостинице. Однако Чжоу Ли там уже не было. Тогда Чжан изо всех сил поспешил к автостоянке. Он успел увидеть, как отъезжает грузовик с людьми, а Лу Вэй машет кому-то рукой.

— Что это за девушка? — выпалил Чжан, подбежав.

— Кого ты имеешь в виду? — холодно переспросил Лу. — Там в грузовике их вон сколько.

Чжану нечего было сказать. Он помолчал, потом решился:

— Девушка, ночевавшая у нас в гостинице.

— А вы не слишком любопытны? Это моя племянница.

— Откуда она?

— А вот это уже не ваше дело!

— Лу Вэй! — Чжан покраснел. — Мне кажется, вы зашли слишком далеко. Разве гостям можно встречаться с заключенными ночью? Нужно действовать открыто, честно! Мне пришлось уведомить товарища Циня о вчерашнем заседании парткома. И он просил передать: вы должны отдавать себе отчет в возможных последствиях.

— Последствиях. Думаете, я не понимаю, что могу полететь? Ничего, у меня седьмой разряд, и силенки еще хватает. Ах, иногда я очень скучаю по своему прессу… — Лу по старой привычке закатал рукава. — Посоветуйте товарищу Циню: пусть пошлет меня в цех… Но пока я здесь начальник, виноват, и не подумаю сообразовывать свои поступки с вашей «новой конституцией»!

Лу повернулся и зашагал к конторе.

— Ха-ха! Да вас и к прессу-то, может быть, не допустят! Как можно позволять проносить в лагерь подобные фотографии? Это просто прямая поддержка «каппутистов»!

Неожиданно Лу подбежал к Чжану и схватил его за шиворот.

— А ну, говори! Кто это — «главный каппутист»? Я что-то не пойму. Говори!

Вокруг никого не было. Чжан страшно перепугался, и три слова уже готовы были сорваться с его губ, но в последний момент он все-таки сдержался.

— Товарищ Лу, — сказал он покорно, — ведь я же делаю все только в твоих интересах. От товарища Циня стало известно указание самого молодого нашего партийного лидера: быть предельно бдительными во время весенних праздников, подавлять любые контрреволюционные выступления в крупных городах. Товарищ Цинь также приказал мне приготовить новые камеры.

Лу посмотрел на Чжана, отпустил его и зашагал к лагерю. Голова кружилась, он взял немного снега и на ходу приложил ко лбу. Что означает это новое указание? Хотя ничего удивительного нет: просто всякий, кто почтит память премьера Чжоу, будет объявлен контрреволюционером.

Заключенные уже были выстроены на развод. Лу, взяв у охраны две пары наручников, подошел к третьему бараку.

— Ма Юлинь! Ю Далун!

Двое вышли из строя. Лу залез на небольшую трибунку и громко сказал, обращаясь ко всем:

— Обычно мы не надеваем наручники на сидящих в карцере. Но эти двое — исключение. Они нарушили все правила поведения и, действуя вместе, оклеветали Гао Синя. В результате он, а не они был ошибочно наказан. Вчера партийный комитет лагеря решил: за грубые проступки наказать заключенных Ма Юлиня и Ю Далуна. Надеть наручники и поместить их в карцер.