Современная нидерландская новелла

Шрамы не исчезнут, на то они и шрамы. Значит, надо просить что-то другое, но обязательно для нее. Пусть станет богатой, пусть у нее в конюшнях стоит два десятка лошадей. Или пусть ее всегда выбирают первой в команды.

— Ну, надумал? — нетерпеливо спросила она.

Я заторопился:

— Собаку попроси. Нельзя ли, чтобы у меня была собака?

Она начала писать.

— А какую собаку?

— Не дворняжку, овчарку. Немецкую овчарку, мальчика, и чтобы умел лапу давать, и чтобы был не старше шести месяцев.

— Это слишком много. Места не хватит. Напишу так: немецкую овчарку, маленькую, мальчика.

Я отпустил нитку до конца, снял ее с катушки и намотал на руку, оставив кусок длиною с метр. Рука вскоре посинела. Красноножка сделала в центре писем дырочки, пропустила через них нитку, быстро намотала ее себе на руки, а я освободил свою, и письма заскользили по нитке вверх. Красноножка возбужденно закричала:

— Смотри, вон они, вон они!

В мгновение ока письма исчезли из глаз. Я опять закрепил нитку на катушке и пошел по поляне, стараясь не дать змею завалиться. Но он спокойно парил в небе. Да, змей действительно был великолепный.

Красноножка взяла у меня катушку. В этот миг я услышал позади крики и оглянулся. На лужайке появились какие-то ребята с палками в руках. Они быстро приближались к нам.

— Бежим! — крикнула Красноножка. — Быстрее! Они хотят поймать нас! Это мальчишки из старших классов!

— Беги одна! Я останусь! Я задержу их! — ответил я со странным чувством, наполнившим меня радостью.

Не выпуская из рук змея, Красноножка бросилась к выходу из парка.

Мальчишки были уже недалеко.

— Ах ты дрянь, козявка паршивая, запускает змея с этой грязнухой! — вопил один из мальчишек, размахивая самодельным кнутом.

— Ну давай, давай подходи, если смелости хватит! — крикнул я в ответ.

«Если мне удастся задержать их здесь минут на пять, Красноножка спасена», — думал я.

— Подходите, все подходите! — подзадоривал я мальчишек.

— Да на что ты нам сдался, щенок! — орали парни, обступив меня. — Зачем нам такой шибздик? Нам она нужна, наконец-то мы ее поймаем! Нечего ей тут делать! Это наше место!

— И наше тоже, — возразил я.

Парень на три головы выше, чем я, стукнул меня кулаком. Я лягнул его, а через минуту на меня навалились уже трое или четверо. Я дрался как одержимый.

— Перестаньте, пошли, ребята! — крикнул тот, что с кнутом. — Бросьте этого сопляка, не то упустим Красноножку!

Они побежали дальше, но парень с кнутом успел огреть меня по голове, да так, что у меня перед глазами все завертелось. Только несколько мгновений спустя я опомнился и смог наблюдать за происходящим.

Вдали я увидел Красноножку. Она так и не выпустила змея из рук. Змей все еще плыл в небе.

— Хватай змея! Отберите у нее змея! — орали мальчишки.

Шатаясь, я пересек лужайку и слева от ребят перепрыгнул через канаву. Если мчаться во весь дух, я успею к Красноножке первым. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы они захватили змея. Я бежал что есть мочи, по дороге потерял сапог.

Вот я уже почти рядом с ней, но и мальчишки настигали ее.

— Бросай змея! Бросай! Иначе отнимут! — задыхаясь, вопил я на ходу.

— А как же письма?

— И так попадут к богу, он и змея возьмет, — соврал я. — Да бросай же, иначе отнимут!

Банда настигала нас. И вдруг Красноножка оборвала нитку и выпустила змея. Потом она схватила меня за руку, и мы бросились наутек.

Мальчишки остановились, злобно крича что-то и швыряя в нас все, что под руку попадало, но мы были уже далеко.

Задыхаясь, мы домчались до ограды парка и только тут рискнули оглянуться. Мальчишек не было видно.

С сожалением всматривались мы в небо: высоко-высоко поблескивала светлая точка. Это был наш змей. Совсем как маленькая птичка, он летел по направлению к Эйселмеер. Вот он начал терять высоту. Где-то там далеко он упадет в воду и утонет.

И тут я увидел, что Красноножка плачет.

— Все-таки хорошо, что мы успели отправить письма, — сказала она, — может, что и получится с собакой.

И она вытерла слезы.

НЕ НАВЕСТИТЬ, НЕ ПРИНЕСТИ ЦВЕТОВ^[35]

Когда Мейндерт был в Гастерланде последний раз, старый Аге Веринга еще носил ремень с медной пряжкой в виде птичьей головы. Ремень он носил для красоты, черные вельветовые штаны и так бы с него не свалились.

Жил Веринга в маленьком неприметном поселке неподалеку от моря, Мейндерта и его сестру Анну привезли туда во время войны. Веринга приехал за ними на станцию на велосипеде. Анну он посадил на раму, а Мейндерта на багажник. Уставший с дороги мальчик быстро уснул, уткнувшись головой в спину Аге Веринги. Потому-то он и угодил ногой в быстро вертевшиеся спицы. От боли он чуть не свалился с велосипеда. Случилось это на полпути к дому. Аге взял мальчика на руки и стал проверять, все ли у него цело.

— Ничего не сломано, малыш, — сказал он.

Анна держала велосипед и тихонько плакала за компанию с Мейндертом.

— Сейчас поцелую ушибленное местечко, и все пройдет, — сказал Аге Веринга и в темноте ткнулся лицом в правую ножку Мейндерта.