Современная норвежская новелла

Сигвал стоял рядом и таращил глаза на товары. Сама она не решалась взглянуть на все это изобилие, она знала, что́ она может получить. Она знала также, что она продает. «Солому», — думала она, стыдясь этого слова, и не сводила глаз с Сигвала. Он выглядел испуганным в переполненной лавке. Она вспомнила, что они с мужем как-то были здесь, это было тогда, когда муж нанялся к купцу на шхуну. Тогда они шли по лавке, смотрели на всевозможные товары и клали в корзину то, что ей было нужно. «Спишешь это с жалованья!» — говорил муж хозяину каждый раз, когда она брала что-то. Когда же она потом пришла получить остатки жалованья, там оказалось всего несколько эре, но хозяин хотел дать еще что-нибудь. «Я хочу получить то, что мне причитается, и ничего больше!» — ответила она тогда несколько высокомерно, ведь выяснилось, что шхуна была вся гнилая и хозяин не мог набрать экипаж в городе, вот ему и пришлось нанимать людей из хуторов у фьорда. Раньше это воспоминание всегда вызывало в ней горечь, но и заставляло ощущать свою силу. А теперь она впала от него в уныние. «И вот я стою здесь», — думала она. Ей казалось, что она вовсе не должна бы здесь стоять, нужно было остаться дома, перебились бы как-нибудь. Наконец подошла и ее очередь.

— Солома? — засмеялся торговец. — Да, сразу заметно, чем вы торгуете!

Стоявшие вокруг люди глазели на них и смеялись, смеялся и хозяин.

— Ты меня не узнаешь? — спросила Бирте, стараясь придать голосу шутливый тон.

— Конечно, узнаю, ты… из…?

— Из Свейгенеса, — досказала она, и ей стало стыдно, словно она сама себя предлагает на продажу.

— Свейгенес, да, конечно, я помню! Тихо на фьорде? — спросил он рассеянно — в это время вошел новый покупатель.

— Тихо, — ответила она; она не хотела говорить о том, что они шли через пустошь. — А уж раз мы ехали в город, то захватили эти два тюка соломы.

— Да, конечно, — сказал он, — а что вам сегодня угодно? Муки, крупы?.. — Он начал перечислять товары, поскольку она не отвечала. Наконец ей пришлось выговорить:

— Смотря сколько ты заплатишь за солому. — Бирте опять постаралась говорить шутливо, как будто торговалась: дескать, торговля есть торговля. Но это ей не удалось, и она сама это почувствовала. — Солома там, снаружи. Может быть, ты посмотришь? Хорошая солома.

— Солома, наверное, в порядке, а что у тебя еще? — И он снова начал перечислять: — Глухари, у вас ведь так много птицы на фьорде? Шерсть, омары — у нас омары уже кончаются!

Каждый раз, когда он называл что-то, чего у нее не было, она отрицательно качала головой.

— Нет, только солома!

— По-моему, солома нам не нужна, — сказал хозяин, — одну минуточку!

Ей подумалось, что он хочет это выяснить, но он отошел, здороваясь с вновь вошедшим покупателем, они дружески пожали друг другу руки.

— Пойдем ко мне, — сказал хозяин, пропуская гостя через прилавок. Сквозь стеклянную дверь она видела, что он налил две рюмки, стоявшие на конторке.

Она подождала немного и со страхом подумала, что четверть часа уже давно прошло. Хозяин вышел наконец из конторы и крикнул, сердясь, что они все еще здесь:

— Не нужна нам солома! — Но тут же попытался загладить свою грубость и сказал шутливо им вслед, когда они выходили: — Попробуйте продать в лавке через улицу, если тот хозяин не стал таким важным, что уже не может спать на соломе!

Раздался смех, и Бирте хотела было ответить, что кое-кто другой стал слишком важным. Но было уже поздно, хозяин снова исчез за стеклянной дверью.

Она была унижена и зла и излила свой гнев на старика со склада, того, кто грозил сжечь солому. Он как раз поднимал тюки.

— Отойди!

— Ну как дела? — спокойно спросил старик, разминая пучок соломы. — Мне самому нужно немного соломы, — проговорил он немного погодя, — сколько ты за нее хочешь?

— А сколько ты дашь? — сказала она, несколько смягчившись. Но его предложение ее не заинтересовало. Она слышала, что бедняки выпрашивают солому на хуторах.

— Двадцать эре, — быстро ответил он и сунул руку в карман, показывая, что готов заплатить наличными. Позже она пожалела, что не поторговалась с ним, — он, во всяком случае, назвал свою цену. Но у нее еще не прошел гнев после пережитого в лавке.

— Мы не отдаем задаром! — сказала она и снова взвалила тюк на спину.

Они положили тюки в проулке, выходившем на площадь. По другую сторону улочки стоял большой воз соломы, очевидно тот самый, который встретился им на дороге. «Не одни мы продаем солому», — подумала она и почувствовала себя несколько бодрее.

— Жди здесь, — строго приказала она Сигвалу, но в этом не было необходимости, мальчик так устал, что уселся в проулке, не снимая тюка со спины. Злость прошла, она словно была не к месту среди всей этой толпы. Все что-то продавали: картофель, рыбу, омаров, овчины, одна женщина продавала рождественские елки и веники. «Мы тоже могли бы навязать веников, — подумала Бирте, — на будущий год возьмем целую вязанку!» Но от этой мысли ей стало еще горше. «Мы самые бедные», — подумалось ей, когда она пробиралась между товарами на рынке.